Китай играет в игру на опережение и размывает влияние США в Пакистане.
20 апреля состоялся первый в истории официальный визит председателя КНР в Исламабад, еще в преддверии этого визита было объявлено о многомиллиардном инфраструктурном проекте по обновлению Каракорумского шоссе, а сам Си Цзиньпин выступил с посланием к властям Пакистана, где отозвался с теплотой о китайском «брате». Братство, надо сказать, сомнительное, но все указывает на то, что не боящийся рисков Китай своими 46 млрд долларов играючи затушевывает влияние США в регионе.
План, который представил Китай перед руководителями 200-миллионной мусульманской страны, предполагает ни много ни мало, а строительство «китайско-пакистанского экономического коридора» протяженностью 3 тысячи км, который соединит Синьцзян-Уйгурский автономный район (СУАР, Уйгурию), а также Тибет с портом Гвадар в пакистанской провинции Белуджистан – почти на границе с Ираном. Предполагается, что китайцы помогут «младшим братьям» создать обширную сеть автомагистралей и скоростных железных дорог, а также проложат по этому чудо-коридору нефте- и газопроводы.
Чем же конкретно выгоден этот проект китайцам?
- Налицо диверсификация поставок энергоресурсов. Мощности бывшего оманского порта Гвадар будут использоваться именно для этих целей. И это бьет не столько по России с ее «Силой Сибири», сколько по транспортным возможностям Малаккского пролива, через который в Китай поступает 80% нефти и газа. В свою очередь КНР надеется по возрожденному Каракорумскому шоссе – ответвлению Великого шелкового пути – наводнить пакистанский рынок своими товарами.
- Данный проект, являясь прежде всего инфраструктурным, тем не менее твердо демонстрирует соседям Китая, что тот до последнего готов придерживаться политики собирания земель. В частности, руководство КНР своим визитом показывает, что Пекин не бросит Пакистан в случае чего (последний крупный военный конфликт с Индией произошёл в 2001-2002 гг., а мелкие боестолкновения в Кашмире продолжаются до сих пор), а также то, что спорный регион Аксайчин останется китайской территорией – по крайней мер до тех пор, пока не будет урегулирован статус индийского штата Аруначал-Прадеш, большую часть которого КНР считает своей.
- Увеличивая влияние в Пакистане, Китай тем самым намеревается прикрыть сепаратизм в СУАР, а также держать руку на событиях в Афганистане. В принципе руководство КНР не прочь развивать сотрудничество с любым режимом в Кабуле, лишь бы он не был настроен уж чересчур антикитайски.
- В перспективе Пекин надеется на ослабление влияния США в регионе, которые в настоящее время делают все, чтобы вывести Мьянму из-под крыла большого брата, что им пока успешно удается делать.
- Экономические подвижки для Китая, в том числе упрочение за ним статуса первой по объему страны-экспортера вооружений в Пакистан. Вообще с 2006 года китайский ВПК произвел вооружения для Исламабада на сумму, превышающую 4 млрд долларов.
В принципе в будущем перед Китаем возникнет две трудности, разумеется, в том случае, если Пекину удастся воплотить в жизнь этот проект: во-первых, исподтишка это так или иначе ударит по межгосударственным отношениям с Индией, во-вторых, Китай, решившись на этот в общем-то «рисковый» план (часть новых магистралей будет проходить в непосредственной близости от территорий, контролируемых афганскими боевиками), окажется втянутым в «афганский узел».
Чем данный проект выгоден Пакистану?
- Прежде всего тем, что гарантирует Исламабаду поддержку Китая в конфликте вокруг Джамму и Кашмира. Собственно, осуществление этого плана стало возможным благодаря дележу 1963 года, когда Пакистан добровольно передал КНР часть территории бывшего княжества.
- Сотрудничество с Китаем значительно помогает Исламабаду отыграть последствия ухода американцев из Афганистана. В любом случае это предоставляет военным Пакистана, традиционно сильной партии в стране, дополнительную поддержку, а также надежду присмирить население пограничных с Афганистаном районов.
- Не стоит недооценивать социально-экономическую плоскость этого проекта, которая вполне здраво осознается нынешним правительством Наваза Шарифа.
Собственно, выводимая отсюда условная стабильность Пакистана выгодна и России, потому что Пакистан является ключом к Афганистану, а политика этого государства влияет на обстановку в находящемся в российской орбите влияния Таджикистане. Разворот Исламабада в сторону Китая создает предпосылки для подписания новых контрактов в сфере вооружения (вспомнить хотя бы ноябрьский визит Шойгу в Пакистан, когда стороны договорились о поставках Ми-35). На руку нам и уменьшение влияния США в регионе, которые просто так не сдадут даже малую часть рычагов управления и, как следствие, будут вынуждены распылять свои силы и отвлекаться от событий в той же самой Восточной Европе.
С другой стороны, углубляющееся сотрудничество Пакистана и Китая закладывает бомбу замедленного действия под БРИКС – в любом случае оно приближает достижение определенного потолка возможностей, которые может предоставить данное объединение всем странам-участницам. В многовекторную политику России своего рода «СНГзация» данной организации явно не укладывается. Определённые риски несут и планы Китая «протаскивания» Пакистана в ШОС, что также способно нарушить баланс сил в данном – скорее оборонном – союзе. Наконец, определенный внешнеполитический риск для России возможен при обострении отношений Пакистана и Индии, когда Москва традиционно выступала на стороне Нью-Дели – даже в 2002 году, когда наши отношения с Исламабадом были далеки от «заморозки» 80-х гг.
