Максим Артемьев о том, почему российская армия на Украине сменила тактику.
Вопрос, волнующий многих – почему на линии фронта не происходит значимых изменений уже несколько месяцев? Где прорывы вражеской обороны, рейды в тыл, обхваты противника, марши танковых колонн? Отчего территориальные приобретения после начала марта на общей карте боевых действий почти незаметны?
Для того, чтобы ответить на этот вопрос, обратимся к опыту, могущему быть полезным. После Второй мировой войны человечество почти не знало вооруженных межгосударственных конфликтов между сопоставимыми соперниками. В основном это были ассиметричные войны – либо борьба с партизанами – Вьетнам, Афганистан и т.д., либо такие, когда силы одного из противников заведомо значительно превосходили другого, и получалось «избиение младенцев» - вторжение США в Панаму, обе иракских войны, или конфликт с Грузией в 2008.
Ирано-иракская война 1980-1988 годов - один из немногих примеров боевых действий, адекватных рассматриваемой ситуации. При большом желании Ирак можно считать Украиной, а Иран - Россией, если брать демографию, экономику, военный потенциал. Разумеется, аналогия грубая, но в качестве рабочей модели подойдет.
Так вот, эта кровопролитная изнурительная война все восемь лет была войной за крохотные кусочки территории, в буквальном смысле за квадратные километры. Линия фронта почти соответствовала государственной границе между Ираком и Ираном. Лишь в самом начале войны Ираку с большими трудами удалось чуть-чуть продвинуться вглубь иранской территории на самом юге, взяв всего лишь один сравнительно крупный приграничный город, но уже в 1982 году все захваченное пришлось отдать, и дальше война шла вдоль границы, и из рук в руки переходили какие-то несколько квадратных километров.
Можно вспомнить Корейскую войну – еще один аналогичный конфликт, где техническое превосходство США уравновешивалось человеческими ресурсами Китая. Там вначале была фаза быстрых наступлений-контрнаступлений, когда сперва Северная Корея за пару месяцев захватила 90% Южной, затем последовало контрнаступление американцев, когда уже Север потерял почти 90% своей территории, и после - контрнаступление китайцев, отбросивших американцев на юг. Но этот период «быстрых передвижений» занял всего 9 месяцев. А затем последовало почти 2,5 года позиционной войны с минимальными изменениями линии фронта.
Кстати сказать, первая масштабная война нового времени, война с новой техникой – авиацией, химическим оружием, танками – Первая мировая также являлась сугубо позиционной войной. На Западном фронте лишь первые недели были отмечены сколь-нибудь заметными передвижениями войск, а затем установилась неподвижность как в названии романа Ремарка. И это несмотря на громадные потери во время великих сражений на Сомме и при Вердене. Да и на Восточном фронте ситуация отличалась немногим. То же Брусиловское наступление - если посмотреть на карту – было лишь небольшим продвижением вперед.
В этом смысле Вторая мировая война с ее стремительными прорывами, передвижениями войск чуть не по сто километров в день, а, главное, эффектными длинными стрелочками наступления на картах, является исключением. Можно сказать, что в тот период просто не были найдены возможности для противодействия новой военной технике, и нападение преобладало над обороной, тогда как в рассмотренных выше случаях именно обороняющаяся сторона доминировала над нападающей.
В современной войне, если у атакующих нет безусловного перевеса и речь идет о примерно равных соперниках, никакие быстрые маневры невозможны. Иначе вырывающиеся вперед силы будут уничтожаться противником.
Поэтому надо считать большой удачей, что российской армии в самые первые дни наступления удалось взять всю Херсонскую область, 75% Запорожской, почти всю Луганскую, треть Харьковской и весь юг Донецкой. Собственно, то что взяли тогда и показывается до сих пор на всех картах как «территория, занятая вооруженными силами РФ» - огромная дуга от Херсона до Харькова, полоса, шириной примерно в сто километров.
При этом было продвижение и на севере – но точечное, без контроля за территорией. Поэтому уже через месяц пришлось выводить войска из-под Киева, Чернигова, Сум, иначе бы на удержание коммуникаций пришлось бы тратить сил больше чем на активные действия. Кстати, говоря, и на юге мы зашли дальше чем могли «переварить» - ведь к середине марта российские войска прошли далеко вглубь Николаевской области и уже подходили к Одесской, и оттуда тоже пришлось уходить по той же причине.
Я могу предположить, чем было вызвано такое «забегание вперед». Перед началом операции у Кремля было на выбор два плана: А - попробовать окончить все быстро; Б - идти «по науке», то есть медленно и постепенно. План «А» не отрицал плана «Б», поэтому решили рискнуть и попробовать принудить моментальным развертыванием войск у Киева украинскую власть либо капитулировать, либо бежать, либо побудить «здравомыслящие силы» в ВСУ взять власть в свои руки. Попробовали – не получилось. И, не задерживаясь, отошли от Киева, вернулись к плану «Б». И отход наших войск с севера Украины – это никак не бегство, не следствие поражения. То, что сегодня ВС РФ воюют именно исходя из оперативной обстановки, а не политических приоритетов – очевидное достижение. Достаточно вспомнить, как в 1941 Сталин прореагировал на предложение Жукова сдать Киев.
Сделаем вывод - ожидать после завершения первичной фазы СВО, когда противник был ошеломлен, растерян и не оказывал заметного сопротивления, продолжения активных перемещений войск, глубоких наступлений – нереально. С конца марта речь может идти только о небольших подвижках в рамках позиционной войны. Живой силы у РФ на фронте даже меньше чем у Украины, и она при этом наступает. Технически ВСУ, особенно, после поставок новейшего западного оружия, тоже не уступают ВС РФ. Поэтому следует считать большим достижением, что за это время удалось взять Мариуполь, Изюм, Рубежное, Попасную, Северодонецк, Лисичанск, ряд других городов. Теперь наступило время «лучше меньше да лучше».
