В одной и той же больнице они потеряли и папу, и бабушку.
Последнее время в редакцию «Блокнота» приходят десятки обращений от родственников пациентов ковидных госпиталей. Люди утверждают, что их близких «убили» в больницах. Лечение «по протоколу» без учета анамнеза, использование «экспериментальных» препаратов, нехватка медперсонала — на это чаще всего жалуются читатели. Историю болезни своего отца, ставшую и его историей смерти, рассказала и жительница Самарской области Светлана Лузанова. Сейчас она пытается привлечь к своей ситуации внимание правоохранительных органов, но на все ее жалобы приходят отписки.
Владимиру Лузанову было 58 лет. Как и многие другие, в больницу он пришел с пневмонией. А «выписался» уже в гробу.
Дочь Светлана запомнила навсегда, как развивались события, чуть ли не по часам. 19 сентября 2021 году у мужчины поднялась температура. 20 сентября у него взяли тест на коронавирус, а 23 сентября пришел результат — положительный. Компьютерная томография показала 25% поражения легких.
24 сентября Владимира госпитализировали в Волжскую ЦРБ в отделение для пациентов с выявленным коронавирусом.
— Мои мама и бабушка тоже заболели, но в больницу они не легли, остались лечиться дома. Папа чувствовал себя в целом нормально, он все время был на связи, говорил, что идет на поправку, и беспокоился только за маму и бабушку, — говорит Светлана.
Но уже на следующий день, 25 сентября и маме, и бабушке Светланы рекомендовано было лечь в стационар Самарской областной больницы имени Середавина. КТ показывало у обеих 65% поражения легких, общее состояние у них было гораздо тяжелее, чем у Владимира, к температуре присоединились слабость и низкая сатурация.
Владимир, да и его дочь, были уверены, что скоро он совсем поправится. Состояние его улучшалось, 5–6 октября он готовился к выписке. Но накануне начались резкие ухудшения.
Дочери Владимира попеременно звонили ему и между собой ужасались тому, как резко изменилось состояние отца. Он стал хуже разговаривать, тело стало отекать, начались проблемы со зрением.
— У него возник птоз правого глаза (Патологическое низкое положение верхнего века по отношению к глазному яблоку вследствие его опущения — Прим. ред.), лицо страшно отекло. Он жаловался, что начал видеть левым глазом гораздо хуже. Мы узнали, что папы диагностировали мукоромикоз (Грибковая болезнь, которую также называют «черной плесенью» из-за черных пятен, которыми покрываются отмершие ткани на теле больного, сопровождается развитием язв и некрозов, — Прим. ред.), — перечисляет возникшие осложнения Светлана.
В этот же день девушка взяла билеты на самолет и вылетела из Москвы, где живет, в Самару к родителям.
В течение двух дней Владимир полностью потерял зрение. Медики связались с родственниками и посоветовали им готовиться к худшему.
— Мы, три сестры и папин внук, приехали в Самару 6 октября. Таким составом мы пришли в больницу к папе под окна. сначала он даже не узнал нас, зрение было почти на нуле. Мы махали ему руками возле окон. Когда он полностью потерял зрение, то говорил, что эта картина, как мы машем ему в окно, навсегда останется у него перед глазами, — вспоминает Светлана.
Одна из сестер, Юлия, в связи с тяжелым состоянием отца настояла лечь в больницу вместе с ним. Девушки начали искать лучших микологов (Специалисты по грибковым заболеваниям — Прим. ред.) в Москве и Санкт-Петербурге.
— Заведующая отделением в Волжской ЦРБ охотно выходила на связь, пыталась нас подбодрить, помогала нам. Папа воспрял духом и поверил, что выйдет из больницы, — говорит Светлана.
К этому времени повторные тесты на коронавирус показали отрицательный результат. Владимира направили на КТ в Самарскую областную больницу имени Середавина. Но привезли не в тот корпус и усадили в общую очередь с ковидными пациентами. После КТ беспомощного слепого мужчину на каталке госпитализировали, сестрам на просьбы лечь вместе с папой в больницу отказали.
Позже девушки узнали, каким было лечение в СОКБ Середавина. В подтверждение своих слов Светлана прислала запись разговора с медиками больницы.
— В аннотации к препарату, которым лечили папу, было сказано, что он светочувствительный, и если выпал осадок, то ни в коем случае его нельзя использовать. Я много раз говорила медперсоналу об этом — всем, от медсестры до врача. Мне постоянно отвечали: «Мы его затемняем». Но фактически это было не так, и папе просто кололи разложившийся препарат, который не работал. Кроме того, ему давали «Дексаметазон», который в срочном порядке отменил профессор из Санкт-Петербурга, — рассказывает Светлана.
По ее словам, медики убеждали родственников, что Владимиру становится лучше, в то время как ему на самом деле становилось все хуже, и дозу лекарств постоянно увеличивали.
— Дозу увеличили 13 октября. Конференция с микологами должна была состояться 15 октября. Когда папа умер, нас уверяли, что лечили по схеме, которую предложили микологи. Но откуда они взяли схему до конференции? — указывает на нестыковки Светлана.
21 октября сестры ожидали выписной эпикриз, планировали искать помощи у врачей из других медучреждений. К 12:00 им должны были предоставить выписку. В 12:36 Владимира не стало.
— В 11 к папе зашли делать капельницу. В этот момент в палате с ним была сестра. Папа начал кашлять, но медработник не обращал на это внимания. Когда сестра повернулась, увидела брызги крови на стене. Его рвало кровью. Она стала звать на помощь. Зашли медсестры, измерили давление. Пульс к тому времени пропал. Его погрузили на каталку и повезли в реанимацию. Сколько он так кашлял, и никто не обращал внимания - неизвестно, — вздыхает Светлана.
В СОКБ имени Середавина Лузановы потеряли и отца, и бабушку.
— Имеем ли мы право говорить, что нашего отца убили? Думаю, да. Вместо лечения он получал капельницы с тиной, пока мы отвоевывали его право на капельницу по всем правилам. В лечении использовали фармакологически несовместимые препараты. Дозировку серьезного препарата ему назначили, даже не взвесив его! — возмущается Светлана.
Девушка вместе с сестрами обращалась и в министерство здравоохранения, и в прокуратуру — областную и Российской Федерации. Куда бы она ни обращалась, жалобу из Генпрокуратуры спускают «вниз», а оттуда — в минздрав Самарской области, где ссылаются на «тяжелое течение болезни», которое не «позволило достичь выздоровления». Светлана говорит, что таких случаев в Самарской области несколько, но не все готовы рассказать их публично. Сама же девушка надеется, что, напротив, только огласка поможет привлечь внимание и добиться хотя бы проведения проверки в больнице по ее ситуации.
Ранее «Блокнот» описывал подобную ситуацию, которая произошла в Саратовской области. В редакцию «Блокнота» обратился Дмитрий Семенов. Его 74-летняя мать, Любовь Борисовна, скончалась от коронавируса 21 января 2020 года в Саратовской городской клинической больнице № 2. Туда женщина попала с 5% поражением легких. Дмитрий считает, что так случилось из-за врачебной халатности, ведь потом они всячески скрывали от него подробности её лечения, вплоть до того, что подделали в документах подпись женщины.
Если вас обидели, если вас не слышат чиновники, если управляющая компания творит беспредел — пишите в нашу рубрику «Обращение в редакцию». Присылайте ваши письма на электронный адрес bloknotmoskva@gmail.com или пишите в WhatsApp по номеру 89508687378.
Фото и видео предоставлены героями публикации.
