На таком фоне стремительное обогащение вчерашних чиновников - таких как представители «реформаторов» Андрей Вавилов, Петр Авен, Анатолий Чубайс (вспомним его «гонорары за лекции»), становившихся олигархами неудивительно. Если в мире сперва разбогатев, переходят на госслужбу или в политику, то в РФ было наоборот – шли во власть, чтобы получить старт для бизнеса. Никаких законов, запрещавших лоббистскую деятельность, или работу в курируемой сфере, дабы не создавать конфликта интересов не принималось. Даже действующие чиновники-«реформаторы» не отставали от отставников, чему примером - «дело писателей», когда за ничтожную по содержанию и значению книжку авторы получили по 90 тысяч долларов гонорара. Разумеется, никто из власти не возражал против обогащения родни чиновников. И Елена Батурина или Валентин Юмашев не исключение. Дети глав регионов – Шаймиева, Рахимова, Титова - становились мультимиллионерами.
Покупка диссертаций стала в девяностые нормой. Если в советское время на получение партработниками степеней и званий смотрели косо, и лишь единицы могли похвастать таковыми, то теперь учеными регалиями не обзаводился лишь редкий начальник. Престиж образования и науки в результате девальвировался до крайней степени.
Телефонное право, решение вопросов «по понятиям» оставались в полной силе как и прежде - вспомним эпопею 1992-го с «генералом Димой» - как его ввозили на территорию России в обход пограничного контроля ради интересов внутриполитической борьбы. Или эпопею по закрытию дела о коробке с миллионом долларов в 1996 году.
Все попытки налаживания парламентского контроля за действиями исполнительной власти пресекались в самом зародыше, недаром в конституции не было прописано право депутатом собирать комиссии по расследованию. Даже знаковая попытка провести дело об импичменте в 1999 году, была сорвана банальным подкупом депутатов. А в Счетной палате - и без того с ограниченными полномочиями, ее заместитель Юрий Болдырев долго не мог получить удостоверение, просто потому что Ельцин не хотел его подписывать.
Борьба с дедовщиной
Перестройка привлекла внимание всей страны к феномену дедовщины в армии. Посмотрим, как «демократы» решали эту кричащую проблему. Ответим просто – никак. Ситуация с правами и защищенностью военнослужащих только ухудшилась. Вспомним смерть матросов от дистрофии в госпитале ВМФ во Владивостоке в 1993 году. Для борьбы с дедовщиной не делалось ничего. Был лишь назначен первым заместителем министра обороны штатский Андрей Кокошин, который должен был имитировать гражданский контроль над армией, и который, разумеется, ничего поменял и менять не собирался. Надежды солдатских матерей, призывников и правозащитников были грубо обмануты. Более того, пышным цветом расцвели землячества, в первую очередь, кавказские, перехватившие реальную власть в казармах.
Ни про какой переход к контрактной армии победившие «реформаторы» более и не заикались. Даже на недолго пониженный срок службы до 1,5 лет, был быстро возвращен к советской двухгодичной. Но при этом были сделаны шаги по спасению от призыва детей верхушки - для них был учреждены военные кафедры при ряде вузов. Таким образом, молодые люди поделились на черную и белую кость. Первые должны были служить, вторые – нет. Никакой социальной солидарности в этом плане не существовало и в помине. При этом нигде на Западе, где имелась призывная армия, никто и помыслить не мог, чтобы именно студентов освобождать от службы. Даже рафинированный Марсель Пруст отслужил год после лицея. А ведь если бы сыночки элитки попадали на общих основаниях в казармы, глядишь, реформы в армии пошли бы быстрее и не надо бы было ждать путинских времен с их реальной борьбой с дедовщиной, переводом на аутсорсинг хозяйственных услуг в армии, и сокращением службы до года. За все девяностые годы не был даже принят закон об альтернативной гражданской службе, мол, низам она все равно не нужна, послужат на общих на основаниях.
В разгар кампании 96-го Ельцин, в условиях крайне непопулярной чеченской войны, им же развязанной, и отчаянно нуждавшийся в голосах будущих призывников и их родных и близких, подписал указ о комплектовании армии с весны 2000 года на профессиональной основе и отмене с этого срока призыва на военную службу. Люди ему поверили, но указ изначально никто не собирался выполнять. Это была типичная популистская мера для обмана избирателей. При этом сам внук Ельцина от службы был освобожден. Президент, бросавший на смерть десятки тысяч мальчишек, испугался, что его внучок испытает хоть малую часть лишений и трудностей. А ведь тот мог бы пойти на военную службу, в какую-нибудь показательную часть, вовсе не в Чечню, просто для того, чтобы Семье не было стыдно перед своими подданными, мол, внук президента тянет лямку со всеми вместе. Служил же на флоте Никита Михалков – сын влиятельного советского совписа. А уж на демократическом Западе для политика спасти своего ребенка от службы, когда служат другие – вообще запредельная низость. Вот два вопиющих примера крайнего цинизма «демократической» власти.
«Демократы», столь убедительно распинавшие КПСС за авантюру в Афганистане, уже через три года после прихода к власти, начали войну уже на своей территории – в Чечне. И если Кабул советские войска щадили, то свой же Грозный смели с лица земли. Бои прокатились и по Пригородному району Северной Осетии в 1992 году, а российским пограничникам и военным пришлось воевать и в Таджикистане, и в Приднестровье, и в Абхазии. Вопреки обещаниям не допускать использования армии против собственных граждан, в 1993-м танки расстреливали Белый Дом в центре Москвы. Девяностые оказались временем, когда Россия воевала то и дело.
Федерализм
Брошенное обещание «Берите суверенитета сколько хотите», которая кому-то очень понравилась и могла казаться верхом государственной мудрости либерализма, оказалось не такой уж миротворчески-успокаивающей, и противоречивой изначально, да и исполнено не было.
Во-первых, демократы изначально, безоговорочно-нерассудительно, приняли нарезанные большевиками границы – при всем своем «антикоммунизме». Они идиотски-бездумно голосовали за «суверенитет» России (от кого?), согласившись с ленинской идеей, что Россия – это и есть территория РСФСР. Вместо того, чтобы всячески поддерживать единство государства, они работали на его развал, противопоставляя РСФСР - СССР, иными словами Москву - Москве же. Вопрос о правопреемственности с исторической Россией даже не поднимался и не рассматривался, тот обмылок, который остался после всех урезаний коммунистами, названный ими РСФСР, и виделся реализацией национальной идеи.
Но внутри РСФСР-РФ все абсурды коммунистической нарезки остались в неприкосновенности и даже ухудшены. Напомним, что иные нации, в т.ч. насчитывавшие всего несколько тысяч человек - как ненцы, получили аж по три автономных образования. Теперь, в 1990-1992 гг., процесс увеличения числа субъектов федерации продолжился, ибо все автономии вышли из состава краев и областей либо де-юре (большинство), либо де-факто (как в Тюменской области). Большинство из них были нежизнеспособны изначально, как Эвенкийский АО с его 17 тысяч населения при площади большей чем Франция.
Но при этом автономии получили несравненно большие права, чем «русские» субъекты РФ. В них не назначали глав из Москвы как в последних, а позволяли избирать их. Таким образом, в мощных и богатых областях, такие как Свердловская или Челябинская, у власти стояли назначенцы, тогда как в малонаселенных и слаборазвитых Калмыкии или Туве проходили выборы. В автономиях не имелось представителей президента, их руководители вошли в Совет глав республик при Ельцине, дополнительно повысив свой статус. Шаймиев даже не допустил создания на территории Татарии (самовольно переименованной в одностороннем порядке в Татарстан) отделения федерального казначейства. Случай его республики вообще характерен для политики предательства русских регионов.
В областях и краях, где в августе 1991-го местные руководители недостаточно громко выступили в поддержку Ельцина, их безжалостно снимали с работы. Шаймиева, поддержавшего ГКЧП, никто не посмел и тронуть. В 1992 он отказался подписывать Федеративный договор и провел референдум с вопросом «Согласны ли Вы, что Республика Татарстан — суверенное государство, субъект международного права, строящее свои отношения с Российской Федерацией и другими республиками, государствами на основе равноправных договоров?» - у него и волос не упал с головы. В 1993 он самоустранился от проведения выборов ГД и СФ, а также референдума по Конституции, сорвав их, – ему из Кремля не погрозили даже и пальчиком. В итоге Татарстану разрешили все, что он пожелал, вплоть до неуплаты налогов в федеральный бюджет. Тогда как избранного (в порядке исключения в 1993 году) брянского губернатора Юрия Лодкина моментально сняли с применением ОМОНа в сентябре того же года за публичное несогласие с Указом 1400 о разгоне Съезда нардепов. Чуть позже уволили Эдуарда Росселя за мечты о Уральской республике. Русским регионам был ясно показано, что они – ничто для московской власти.
При этом никто не задавался вопросом, что в истории страны никакого федерализма не было и в помине, и менее всего в советские времена, что Россия никогда не строилась на федеративных принципах, и механический перенос декларативного принципа из советской конституции в реальную практику чреват множеством бед. В той же Польше демократы смело провели в числе первых реформу административного устройства, резко сократив число воеводств. От советского деления ушел Казахстан, объединив ряд областей. В РФ же пошли противоположным путем.
Наиболее вопиющем стало предательство русскоязычного населения Чечни, составлявшего до дудаевского переворота 40% населения, и оказавшихся в одночасье в положении людей второго сорта. На протяжении всех трех лет – 1991-1994, ни разу «демократы» во власти, ни в оппозиции, не заикнулись об их положении, о том, что почти 1,5 миллиона человек – уже без различия национальностей, оказались лишенным основных гражданских и политических прав, что у власти незаконный режим, пришедший военным путем. Напротив, с режимом вели торги и переговоры, снабжали деньгами и оружием - резкий контраст, если посмотреть на отношение демократов в Киеве к ДНР и ЛНР. К судьбам русских в частности, и населения Чечни в целом, которого, вообще-то, никто гражданства не лишал, но которых с августа 1991-го государство никак не защищало, как будто бы это были уже и не его граждане, «реформаторы» оказались совершенно безразличны.
Что уж говорить про позорную политику по отношению к 25 миллионам соотечественников в ближнем «зарубежье», оставленных на произвол судьбы. Никакой реальной помощи им, никакой четкой и внятной программы переселения, раз уж их бросили там в результате развала СССР, не предусматривалось. Напротив, разговоры об этом рассматривались как реваншизм и шовинизм, а получение гражданства РФ ими обставлялось всяческими препонами
В Советском Союзе возмущал контраст между обеспечением товарами и услугами между Москвой и провинцией. Но в результате «реформ» разрыв уровня жизни со столицей не только и остался, но резко возрос. «Реформаторы» ничего не сделали в этом направлении. При этом в 90-е пребывание на улице в Москве без паспорта стало опасным в результате постоянных милицейских облав – еще одна прелесть новой «демократии», а отсутствие столичной прописки в оном означало всевозможные неприятности.
Пресловутые «севера» - Норильск, Воркута, тюменские города, остались, а последние даже возросли в численности – хотя в перестройку «демократы» клеймили коммунистов за сосредоточение такого количества народа в неблагоприятных климатических условиях. Но в результате реформ большинство регионов со здоровым климатом так обнищало, что люди предпочли им тундру и тюменские болота.
Экономические реформы
Часто можно услышать следующее самооправдание от «либералов» - мы, де, занимались только экономическими реформами, пренебрегая всем остальным, поскольку нужно было спасать главное. Поинтересуемся – чего они достигли?
Уже в начале 90-х в России сложилась та модель экономики, которая с небольшим изменениями дошла до нашего времени. Основная ее черта – неспособность государства добиваться исполнения им же принимаемых законов. Уход от налогов, зарплата «в черную», «серая» занятость – это то, что было заложено тогда.
«Демократы» издевались над СССР за отсталый сырьевой характер его экономики. Но их реформы ничего не изменили – Россия по-прежнему является на мировом рынке поставщиком первичных продуктов – нефти, газа, леса, руды. Никакого перехода к высокотехнологическим отраслям не произошло.
Более того, случился откат даже в тех немногих секторах хайтека где Советский Союз что-то поставлял на экспорт. Так было уничтожено гражданское авиастроение. А все то, что имеется экспортного, является советским наследием от столь критикуемого в те годы ВПК – производство оружия, атомные и космические технологии.
Во многом уничтожение перспективных отраслей промышленности стало результатом приватизации. Остановимся на таком ее аспекте как приватизация предприятий по отдельности. В СССР заводы и фабрики не существовали сами по себе, а входили в состав министерств, являясь, по сути, производственными площадками одного гигантского ведомства, выполняя ту или иную задачу. Директор отвечал только за выполнение плана, спускаемого сверху. Отпускать неподготовленные, не имевшие никаких связей и опыта в самостоятельное плавание предприятия было также глупо как разбивать завод по цехам и предлагать им конкурировать между собой. Понятно, что это не могло не привести к катастрофе.
Если в мире к тому времени в секторе гражданского авиастроения осталось фактически только две компании – «Боинг» и «Эрбас» (плюс сегмент небольших самолетов у «Бомбардье» и «Эмбраэра»), то советский авиапром разбили на множество независимых заводов, чтобы те в одиночку пробивались на мировой рынок или удерживали имевшиеся сферы сбыта, да еще конкурировали между собой! То есть самарский завод должен был бороться с воронежским за потребителя, и одновременно противостоять «Боингу»! И так в любом секторе, например, в автопромышленности в США осталось только две независимых компании - «Форд» и «Дженерал моторс», то у нас их сразу стало около десятка – ВАЗ, ГАЗ, КАМАЗ, ЗИЛ, АЗЛК и т.д. На что они могли рассчитывать?
Не случайно, действия российского бизнеса последних двадцати лет – это, если вкратце, воссоздание советских монополий, соответствующим прежним министерствам или главка – РУСАЛ, РОСТЕХ и т.д. Но зачем надо было их разрушать, чтобы затем с такими трудами восстанавливать? А ведь если бы приватизировали (если уж без приватизации - никак, но этом чуть ниже), скажем, Минавиапром как единый неразрывный комплекс, то у него были бы шансы хоть что-то конкурентоспособное предложить на мировом рынке, найти заемные средства для этого. Но для «реформаторов» было принципиально важным именно уничтожить советские вертикальные структуры, ибо они видели в них угрозу себе, свой власти и влиянию.
В 1992-1993 много говорилось о том, как заработают замечательно предприятия перешедшие в частные руки. Сегодня про это никто не вспоминает – большинство приватизируемых заводов, фабрики, иные организации прекратили свое существование давным-давно. Произошла масштабная деиндустриализация. Причем, если обратиться к статистике, вымерли именно мелкие, нужные людям предприятия, – швейные, пищевые, мебельные и т.д. А как раз проклинаемые гиганты советской экономики выжили.
Были обмануты не только простые работяги («будете получать и зарплату и дивиденды на акции, или продадите ваучер по цене двух «Волг»), но и директора и скупившие акции сторонние предприниматели, которые в несколько лет лишились своих разорившихся заводов. В лучшем случае, в крупных городах их удалось продать по дешевке в офисные помещения или склады. Но провинции и это не получилось.
При этом «реформаторы», так яростно бившиеся с оппозицией для проталкивания собственной модели приватизации (с отменой именных приватизационных счетов, чтобы побыстрее начать спекуляции ими), так пугавшие общество то отменой итогов приватизации, то ее задержкой – каковые состоятся, если не оставить их у власти - закрывали глаза на ее отмену в Москве, Татарии, Башкирии, где местным властям разрешалось проводить ее по-своему. Лужков мог разносить Чубайса как угодно, и тот покорно терпел и сносил любые оскорбления, а губернатору маленькой области возражать не позволялось, - еще одно свидетельство непринципиальности, непоследовательности и трусости «реформаторов».
Не менее ужасной по своим последствиям оказалась и приватизация жилья. В ее результате в России сохранилась и усилилась та жилищная политика, каковую проклинали в годы перестройки – безликая многоэтажная застройка в самой большой стране мира. Никакого перехода к индивидуальному, малоэтажному жилью не произошло. С еще большей скоростью пригороды – в отличие ото всего мира – продолжали застраивать уродливыми коробками, ставшими еще выше. В результате юридической неграмотности «реформаторов» образовалась неизвестная нигде, кроме России, форма владения жильем - конгломерат, когда в одном доме соседствовали и частные квартиры, и государственные, с непонятно кому принадлежащим зданием в целом.
Вместо улучшения бытовой культуры в противовес советским временам с их хамством, началось самое варварское отношение к территории своего проживания – люди уродовали целостный архитектурный облик здания застеклением балконов, вывешиванием кондиционеров, делали пристройки. Самым вопиющим проявлением правового беспредела в девяностые стали заполонившие Москву «ракушки», с которыми «реформаторы» и не думали бороться. «Ракушки» заняли 375 гектаров городской площади, а поскольку их владельцы никаких налогов не платили, упущенная выгода бюджета составляла от 2,5 миллиардов до нескольких десятков миллиардов – в ценах 2010 года. Такой же беспредел воцарился в 90-е годы с парковкой автомобилей, которые было разрешено бросать где угодно. В результате центральные улицы Москвы вплоть до времен Собянина представляли собой хаотические бесплатные автостоянки. Людей сознательно приучали ко вседозволенности и праву сильного.
Нечего и говорить, что никакой реституции не произошло, отнятое коммунистами имущество никто наследникам возвращать не собирался - вопреки обещаниям на митингах. Зато вклады в Сбербанке были ликвидированы даже без извинений. Людям просто сказали, что денег на них в реальности не было – раз не имелось товаров в магазине; значит, вы ничего и не теряли, и правительство тут не при чем. Точнее, ему вы должны быть еще благодарны, что оно вернуло вас на грешную землю и показало истинное положение вещей. Такой бесстыдный трюк мог пройти только в бывшем СССР.
Сегодня кажется дикой идея о том, что, не зная никакого рынка, кроме колхозного, пенсионер и студент, инженер и рабочий должны были делать безошибочный выбор, вкладывая ваучер или продавая его. В стране без традиций фондовых бирж, без независимых оценщиков, без опыта обращения с ценными бумагами, без консультантов по инвестициям все риски перекладывались на простых людей, и их же обвиняли в том, что они продали по своей глупости ваучер за две бутылки водки, а не за две «Волги».
Уже разоренные они были, тем не менее, ограблены еще раз – в результате афер МММ и им подобным в начале 90-х. Эти мошеннические структуры действовали совершенно открыто, на виду у властей, их никто запрещал, не приостанавливал. При этом «реформаторы» получили отличное образование, ездили на стажировки за границу, и про пирамиду Понци, известную еще по 20-м годам в США, были хорошо наслышаны. Но не посчитали нужным реагировать при первых признаках пирамидных схем, видимо установка была на то, чтобы людей как следует «кинуть» - для науки. Мол, лохи на собственном опыте должны научиться законам рынка.
Очень интересно «реформировали» сельское хозяйство. Все начало 90-х прошло под вопли о необходимости отменить дотации аграриям, про то, что деньги для села проваливаются в бездну. При этом, почему в Европе дотации есть, и составляют самую большую расходную часть бюджета ЕС, - не говорилось. Разумеется, никакого фермерства в заметных масштабах никто не создал – идея была глупой априори, но асфальтовые земледельцы, вчерашние певцы колхозного строя наподобие Черниченко, ее проталкивали и обещали, а вот реализовать и не пытались. Да и внятное распределение и оборот земельных паев начались только при Путине.
В те самые годы получили популярность экологические идеи. Часто повторяли слова Сент-Экзюпери, что «мы в ответе за тех, кого приручили», что нельзя домашнее животное выбрасывать на улицу или отводить в лес на «свободную жизнь», оно погибнет. Но, одновременно, и с правительственных трибун и со страниц СМИ, звучали слова о гибели слабейших и выживании сильнейших, словно речь шла не о людях и их судьбах. Проповедовался самый свирепый социал-дарвинизм, мол, шоковая реформа вразумит людишек, и потому их надо бросить в омут рынка, пусть выплывают. С удовольствием смаковались и анализировались результаты эксперимента на населении - кто смог приспособиться и кто нет?
Неудивительно, что население и спустя тридцать лет не испытывает благодарности к «реформаторам», ностальгирует по СССР, неправильно голосует и, вообще, ведет себя. Думается, в результате тех действий, нормальная, человечески-разумная политика в России будет заблокирована еще на много десятилетий. Обжегшись на молоке, люди теперь дуют на воду.
ФОТО: ТАСС, ekabu.ru
