В последнее время участились публикации, в которых утверждается, что, де, Россия могла бы обойтись без СВО, и с помощью «мягкой силы» удержать и присоединить к себе Украину.
Ярким приверженцем такого взгляда является Игорь Димитриев, эмигрант из Одессы. Бывший «пророссийский политик», он бежал после 2014 с Украины в РФ, занимался политконсалтингом, участвовал под Киевом в феврале-марте в СВО как советник, но потом разочаровался в перспективах в кампании и отошел от сотрудничества с властями, перейдя к их все более резкой критике.
В своем тг-канале Димитриев продвигает идею о «мягкой силе», мол, за те же деньги, что потрачены на боевые действия, лояльность населения Украины и ее элиты можно было купить. Выглядит этот тезис весьма привлекательно, но что он представляет из себя на самом деле? Реально ли было добрыми посулами добиться искомого?
Напомним Димитриеву и его единомышленникам, что «мягкую силу» Россия, тогда еще РСФСР, начала проводить с самого начала прихода к власти Бориса Ельцина. Еще в 1990, при СССР, им было заключено соглашение с Леонидом Кравчуком по которому Москва признавала границы УССР, установленные Лениным-Сталиным-Хрущевым. Что может быть мягче? В то время как армянская интеллигенция истерически требовала передачи ей Карабаха, российская не смела и заикнуться о Крыме. При этом коллективная Елена Боннэр поддерживала армянские требования, и, разумеется, требовала права на выход из РСФСР кого угодно.
Такая мазохистская политика продолжалась и далее. Борис Ельцин всячески подзуживал Кравчука на выход из СССР, чтобы свалить ненавистного Горбачева. Президент России ни разу не выступил против референдума на Украине о независимости, не обратился к ее жителям, ни разу не обмолвился осенью 91-го ни о Крыме, ни об Одессе, Харькове или Донбассе.
В Беловежской Пуще Ельцин с Кравчуком и Шушкевичем подписали известный договор, по которому опять-таки Россия не имела никаких претензий к Украине. Далее, все 90-е годы любые разговоры хоть о каком-то переделе границ, о «русском Крыме» или Севастополе пресекались Кремлем на корню. Когда в 1994 на выборах крымского президента победил с лозунгами сближения с Россией Юрий Мешков, он не получил от Москвы ни малейшей поддержки. Напротив, Ельцин одобрил жесткие меры против него, которые предпринял Леонид Кучма.
Также Россия исправно поставляла на Украину газ по дешевым ценам, и даже продолжала поставлять, когда за него не платили. Кремль молчал о вытеснении русского языка из официальной сферы, СМИ и образования. Молчал относительно все более проявлявшейся ориентации на Евросоюз и НАТО. Это неудивительно - Москва не выступила против вхождения в НАТО республик Прибалтики.
Иными словами, политика мягкой силы проводилась вовсю, но какой результат она дала? Никакой. Украина все сильнее поворачивалась на Запад. Этот поворот был для нее противоестественен с учетом истории, экономики, культуры, демографии. У человека из Донецка, Харькова или Севастополя имелось бесконечно больше общего с человеком из Воронежа, Таганрога или Белгорода, часто они были близкими родственниками, одноклассниками, однокурсниками, чем с жителями Мальты или Лиссабона. Но власти в Киеве упорно двигали в противоположную сторону, работая на разрыв человеческих связей. И все равно Москва молчала.
Могут сказать, что она могла не молчать, а проводить ярмарки, экскурсии, приглашать на учебу, раздавать гранты. Ну, во-первых, миллионы украинцев безо всяких грантов ехали в Россию, в первую очередь в Москву, работать. Так сказать, обозначая ногами свой геополитический и экономический выбор. Немало по старой памяти отправлялось в Россию учиться. Но их проживание в РФ (а многие остались ту навсегда – женились, повыходили замуж, получили так или иначе гражданство, купили жилье) никак не сказывалось на политике Украины. Они сами по себе, а киевские власти – сами по себе.
Во-вторых, РФ была не в том положении, чтобы тратить безмерно на пропаганду, в 90-е когда она шла от одного кризиса к другому, с финансами у нее было не густо.
Но дело, в конце концов не в этом. Как пишет политолог Алексей Попов, «у русскоязычной интеллигенции, а впоследствии и у появившегося русскоязычного «креативного класса», не было ни многолетней мечты о независимом государстве, ни признания абсолютной самоценности этого государства. Независимость виделась лишь как самый практичный способ разрушить железный занавес, войти в «цивилизованный мир», «мировое сообщество». Этот слой был убежден в разумности и полезности мироустройства, возникшего после распада СССР. «Обозначился единственный полюс мира – США… Надежда на однополюсный мир – проще принимать решения, когда есть авторитетный арбитр. К тому же владеющий «большой дубинкой» Совет Безопасности (и НАТО) останавливают военные конфликты». Так писал в 1999 г. выдающийся хирург, киевлянин и русский по национальности Николай Амосов в работе «Мое мировоззрение». Принятие идеологии глобализма сложилось у него без каких-либо грантов, а вследствие гегемонии в мире западной цивилизации... Принятие глобализма означало, что любая интеграция с Россией считалась препятствием к интеграции с этим миром. И отношение данной части интеллектуального класса к России ухудшалось по мере того, как «цивилизованный мир» все больше критиковал Москву за самостоятельную политику. Вследствие этого нельзя считать, что активное применение Россией «мягкой силы» типа раздачи грантов по американскому образцу переломило бы ситуацию». И Попов заканчивает следующим выводом: «Для многих простых людей евроинтеграция была привлекательной независимо от их отношения к России. Любой интеграционный проект на постсоветском пространстве не мог выглядеть залогом чуда. А вот интеграция с ЕС – выглядела, поскольку, в отличие от жизни россиян, жизнь немцев или англичан казалась украинцам именно чудом».
В этих слов – ключ к пониманию ситуации на Украине. Никакими раздачами грантов, стипендий, поездками и стажировками перебить мечту о жизни в союзе с Европой и по-европейски, было невозможно. Пусть эту мечту исповедовала меньшая часть украинцев, но это была самая активная часть, готовая за нее выходить на Майдан, благо Янукович заранее перед ними морально капитулировал, и они знали, что он активно сопротивляться не будет. А те, кто был за Россию или нейтральны – оставались пассивны.
Причем, после тридцати лет развала, когда выросло новое поколение, не знающее жизни в едином государстве, и которое с первых лет жизни подвергалось мощной идеологической обработке, в том числе антироссийской, и которое уже никогда не бывало в РФ, в Москве или Санкт-Петербурге, верить в то, что его можно пронять soft power – несерьезно. Что стоит за Россией, и что за Западом? За ним и Голливуд, и вся масс-культура, и несравненно более привлекательный образ жизни и материальное богатство. Надо объективно смотреть на положение вещей. Никакой «родной язык» в этом выборе для одессита или харьковчанина, никакая двоюродная бабушка в Твери или Курске, которую он никогда не видел, роли не сыграет. И имидж Путина сегодня совсем не такой на Украине как в 2004, когда он мог быть еще важным фактором в поддержке Януковича. При господствующих там ценностях и настроениях, он в плюс не сыграет. Можно называть это промытостью мозгов или зомбированием (и это будет верно), но ситуация именно такова.
И последнее. Кто бы позволил на Украине, хоть при Кучме, хоть при Ющенко, хоть при Януковиче, проводить пророссийскую политику «мягкой силы»? Они все старательно отстраивались от России, недаром Кучма назвал свою книжку «Украина – не Россия». И потому любые пророссийские симпатии там жестко подавлялись и пресекались. Тот же Янукович заигрывал с нациками из «Свободы», запрещенной в РФ, но давил явно пророссийские силы.
Поэтому Димитриев и ему подобные, мягко говоря, лукавят, а если не мягко говорить, то откровенно лгут, предлагая якобы альтернативу. Никакая мягкая сила с Украиной не сработала бы никогда.
Самое интересное:
