Россия и G7: 17 лет вместе

Последние заявления Штайнмайера о том, что России следует сделать то-то и то, чтобы восстановить формат G8, воспринимаются как дипломатический экивок даже в самой Германии.

И дело даже не в том, что России это не нужно, в первую очередь это не нужно нынешней G7. В западном мире эта организация является тем, чем был Английский клуб для московских дворян: пребывание в нем почетно, но в общем-то бессмысленно, все равно Императорский двор находит в Петербурге – и все тут.

Так и сейчас – «Большая семерка», являясь порождением какого-то организационного запала времен «разрядки» 70-х гг., все больше сходит на периферию международных организаций. Почему? Да потому что мир изменился – и теперь сытные члены этой группы являются не такими уж богатыми и уважаемыми.  Если наличие в рядах этой филологической ошибки («Большая семерка» получилась из ее более или менее официального названия «Группы семи» - из-за обычной журналисткой неграмотности, впрочем, это было на руку идеологам-вестернизаторам 90-х гг., - вот название и закрепилось) США и Германии вопросов не вызывает, то Италия и Канада выглядят на фоне отсутствия Китая, Индии и России в этом клубе настоящими моськами. Исключительно по размерам экономики – ничего личного.

В первой десятке стран по размеру ВВП по ППС лишь пять стран являются неформальными членами G7; Китай, Индия, Россия, Бразилия и Индонезия, как говорится, «блистают своим отсутствием».

Нельзя сказать, что в западном мире этот экономико-политический слом не ощущается – не зря ведь нехитрыми средствами - чуть ли не столоверчением – к жизни после экономического кризиса 2008 года была вызвана G20. И не зря после того же года деятельность G7 как-то скукожилась, стала какой-то местечковой, обнимая все больше экологические проблемы, чем что-либо иное.

Это своего рода остаточное явление, попытка закрепить статус за тем, что пожрано историей, что не столь давно отошло в небытие. Вообще ревность западных политологов к этому клубу напоминает ревность византийской элиты к титулу Карла Великого, который посмел называться императором. Так и здесь руководители стран G7 уж очень завистливо заглядываются на БРИКС и на иные организации, что не являются по определению набитыми чучелами.

В России, кстати, тоже относились к G7 до конца 00-х гг. как к кроличьей лапке. В дипломатических кругах даже бытовало мнение, что пребывание России в G8, – скажем так, одно из достижений мистера «да» - Андрюши Козырева, который на все просьбы западных союзников – в отличие от Громыко – отличал твердым и быстрым «да». По крайней мере, Примаков, ставший во главе МИД в 1996 году, осознавал, какую подготовительную работу проделал Козырев. С другой стороны, мало кто обращал внимание на унизительные форматы «7+1», а затем на «8-1» и прочее – не до этого было в то время, но Примакова, надо отдать ему справедливость, это коробило.

В общем-то руководство того времени, которое пыталось оживить тогдашнее ОБСЕ, сделав из него противовес ширящемуся ЕС, променяло рычаги влияния на формальное членство в клубе – даже не в организации, нарушив главное правило международных отношений: никогда не менять статус на реальное влияние. Впоследствии путинская дипломатия была вынуждена расхлебывать эту кашу, чего только стоил Стамбульский саммит 1999 года, столько крови подпортивший МИД. В этой связи даже хорошо, что решения G7 являлись чем-то необязательным и формальным.

Так или иначе, при сохранении текущей линии российской внешней политики восстановление формата G8 вряд ли произойдет. Да и вообще для России последующих лет лучше придерживаться принципа comme il fault – и до последнего избегать пребывания в рядах «Большой восьмерки» - и уж если производить размен, то на тузы влияния, а не на шестерки статусности.