Они считают, что их близких довели до смерти.
В одном из самых больших ковидных госпиталей Москвы, больнице № 40 в Коммунарке, в этом октябре творилось что-то страшное. С таким заявлением обратились в редакцию «Блокнота» родные пациентов, лечившихся и умерших там. Рассказы родных похожи один на другой, москвичи говорят, подобных историй — десятки, но многие говорить боятся. «Блокнот» пообщался с теми, кто настроен до конца выяснить причины смерти своих близких и уже обратился в следственный комитет.
Владимир Колодезев попал в Коммунарку 30 сентября 2021 года. У мужчины была диагностирована внебольничная пневмония, но лечился он дома, поскольку состояние позволяло.
— Накануне папа упал в обморок, мы испугались, что на фоне болезни у него случился инсульт. Вызвали скорую помощь. Медики стали говорить, что лучше госпитализироваться, — рассказывает дочь мужчины Марина.
Военного пилота, полковника, заслуженного летчика-снайпера должны были госпитализировать в военный ковидный госпиталь, но фельдшеры со скорой стали убеждать, что Коммунарка — лучшая больница Москвы, и в ней лечатся все звезды и «випы».
— В приемное отделение он зашел своими ногами. У него взяли все необходимые анализы. Температура к тому времени уже упала, сатурация была относительно высокая — 95%, чувствовал он себя относительно хорошо, — говорит Марина.
С папой тогда она попрощалась с легким сердцем. Но уже через несколько часов, в тот же день, Владимира перевели в реанимацию. Причины этого родственники не могут понять до сих пор, по их словам, им так ничего и не объяснили.
— Телефон у него был. Он звонил и говорил, что там холодно, и его постоянно заставляют надевать кислородную маску, хотя он дышит и без нее. И ему в маске очень тяжело было дышать, — говорит Марина.
Еще через несколько дней, 3 октября, Владимира неожиданно для всех вводят в медикаментозный сон и переводят на ИВЛ.
7 октября, в день, когда из той же больницы № 40, но из другого отделения, выписывают его супругу, Владимир умирает. Инсульт у мужчины так и не подтвердился.
— 7 октября у отца остановилось сердце. В предоставленной больницей № 40 медкарте нет фамилий врачей, делавших назначения. Одной из причин смерти нам назвали сепсис. В морге папу было не узнать — синий нос, покосившиеся губы, нижняя губа была вдавлена, все лицо было отекшим, — вспоминает Марина.
В то время, когда мужчину переводили на ИВЛ, в Коммунарку поступила его вторая дочь — Екатерина.
— Когда к ней приехала скорая, мы сказали, что родители лежат в Коммунарке, и попросили, чтобы ее тоже туда отвезли. В приемное также она зашла сама, и температура, и сатурация также в целом были нормальные. Дома температура повышалась, но оба, и отец, и сестра, поступали в больницу с температурой 36,6, — объясняет Марина.
Поначалу Екатерина и ее мама лежали в одной палате. Девушка утверждала, что к ней никто не подходит и была не согласна с такими методами лечения, просила дать ей написать отказ и отпустить домой. 4 октября, после категорического отказа от лечения, под предлогом того что в другой палате более удобная подача кислорода, Екатерину перевели. А вскоре увезли в реанимацию.
— Она была категорически против предложенного ей лечения. Но ее перевели в другую палату, раздели. У нее был телефон с собой, но не было зарядного устройства. Из реанимации она нам звонила, говорила, что в маске она задыхается. Последнее сообщение от нее о том, что ее просто убивают. Она звонила нам, пока хватало зарядки. Потом перестала. Зарядное мы передали, но, видимо, до нее оно так и не дошло, — вздыхает Марина.
7 октября, в день когда скончался отец, Екатерину вводят в медикаментозный сон и переводят на ИВЛ. Позже у нее также обнаружат сепсис. По словам Марины, у Екатерины по очереди стали отказывать почки, начался отек головного мозга, случился инсульт. 21 октября Екатерина скончалась.
Владимиру было 75 лет. Екатерине — 38. Родные считают, что оба могли бы выздороветь, если бы не согласились лечь в больницу.
— Мы написали обращение к руководству больницы через электронную форму, хотели попасть на личный прием к главврачу, Денису Проценко. Но нас не допустили. Мы приехали в больницу, сказали, что нам надо встретиться с Проценко по поводу гибели родственников. Нам ответили: «А, у вас родственники погибли. Ну что такого?». Тогда мы обратились в следственный комитет, — говорит Марина.
Мария Степанова отправила в Коммунарку 85-летнего отца, Анатолия Николаевича. Его госпитализировали 19 октября 2021 года.
— Он поступил туда в предынсультном состоянии. У него не двигалось тело вообще. Он не мог сесть, перевернуться, но у него двигались руки.
У него был коронавирус. Поражение легких по КТ было 5,25%, мы лечили его дома. Приходил врач, наблюдал. В очередной раз он пришел и сказал, что у отца предынсультное состояние, и его лучше положить в больницу, — рассказывает Мария.
Анатолия Степанова повезли в Коммунарку. Когда его госпитализировали, у него двигались только руки, самостоятельно сесть и даже перевернуться он не мог.
— На следующий день мы нашли телефон лечащего доктора. Она мне сказала, что отец «сидит, ест, ходит». У нас было столько счастья, ведь когда он поступал туда, то даже не переворачивался. И каждый день нам говорили одно и то же, — вспоминает Мария.
Родные передавали Анатолию Николаевичу телефон, чтобы он мог с ними связаться. Тем не менее, первые четыре дня, по их словам, связи с ним не было вообще: телефон будто бы затерялся.
— Потом нам сообщили, что телефон все же нашли, но он уже мог разговаривать только в присутствии доктора. Мы тогда не знали, а потом в разговорах с другими родственниками выяснили, что всем, у кого лежали там близкие, говорили, что все в порядке, а телефон где-то затерялся, а потом внезапно звонили и приносили соболезнования: мол, ваш родственник умер. Все до последнего верят, что их близкие выздоравливают, а на самом деле это совсем не так, — говорит Мария.
Через некоторое время мужчину перевели в реанимацию.
— В реанимации он пролежал 7 дней. Все 7 дней нам говорили, что все хорошо. При этом ему кололи экспериментальный препарат Левилимаб (изначально его разрабатывали для лечения ревматоидного артрита, позже стали применять для лечения коронавирусной инфекции — Прим.ред). Никакого письменного согласия на это лечение он не давал, — утверждает Мария.
Как говорит девушка, все это время медики жаловались им, что мужчина снимает с себя маску и ведет себя агрессивно.
— Везде было написано, что он дерется, кричит на врачей, ругается матом. Мы потом поговорили с другими родными пациентов, многие снимают с себя маску, потому что неправильно подают кислород, и люди в масках просто задыхаются. Вероятно, своим поведением он все время пытался привлечь к себе внимание. Однажды мы ему позвонили, и он успел нам сказать «Здесь ад, лучше умереть дома», — вспоминает Марина.
26 октября Анатолий Степанов скончался. Родственникам удалось сохранить несколько его посмертных фото. На них — следы синяков и царапины.
— Мне объяснили так: при заборе анализов его держали, — говорит Мария.
У родных накопилось много вопросов к Проценко: почему их не поставили в известность относительно методов лечения, каким образом появилось согласие на эти методы лечения, почему не ставили в известность о том, что состояние пациента ухудшилось. Мария надеется выяснить ответы на эти вопросы в соответствующих инстанциях. Она уже написала заявления в полицию, следственный комитет, прокуратуру и минздрав и потребовала от больницы предоставить видео с камер наблюдения, чтобы доподлинно выяснить, как лечили ее отца.
Накануне публикации Марии удалось получить видео с камер наблюдения из реанимации «красной зоны» Коммунарки. Материалы запросили по дела о смерти ее отца. По ее словам, они были засняты в присутствии и с разрешения сотрудника Следственного отдела по Троицкому и Новомосковскому административным округам. Марию возмутило, что некоторые сотрудники реанимации находятся без защитных очков, перчаток, со спущенными на подбородок масками.
— Из всех видео я все же нашла моего отца — как его везли в реанимацию и как доктора говорили, что Анатолий Степанов доживет до утра. Я сообщила о том, что видела начальнику следственного отдела по ТиНао, который отказывает в возбуждении уголовного дела. Но мне даже не дали переснять этот отрезок времени. И я считаю, что сотрудники ТиНао укрывают преступления медперсонала в больнице № 40, — уверена Мария.
В редакцию «Блокнота» обращались также и другие родственники пациентов, которые умерли в Коммунарке. Но не все из них готовы выступить публично.
— С подобными историями нас много. Но кто-то боится говорить, кто-то просто боится, кто-то просто не хочет бороться, кто-то отчаялся до такой степени, что считает, что доказать ничего нельзя. Многим страшно от того, что они сами, своими руками, отправили своих родственников на смерть, положив их в больницу, — говорит Мария.
Отметим также, что москвичи, как и ранее, продолжают жаловаться на то, что им не отдают вещи родных после их смерти. Жители столицы просят руководство Коммунарки вернуть вещи умерших от коронавируса. Как они рассказали, для этого необходимо ходить по инстанциям, писать заявления, платить пошлины, общаться с чиновниками, ждать шесть месяцев, а иногда и вступать в наследство. «Чтобы просто получить пакетик с памятью и пройти через процесс скорби, который заслуживает каждый человек, потерявший близкого».
Напомним, ранее на похожую ситуацию жаловались жители города Старый Оскол в Белгородской области. Они обратились в редакцию «Блокнота», желая указать проблемы с медициной в городе. В местной больнице с пациентами и раньше часто происходили трагические истории, коронавирус усугубил ситуацию. Родные обращаются с жалобами в правоохранительные органы, возбуждаются уголовные дела, но разбирательства не приводят ни к чему. Родственники пациентов уверены: расследования затягивают намеренно, чтобы виновные ушли от ответственности. Недавно они решили объединиться и отправить коллективные жалобы, чтобы на них наконец обратили внимание.
Так, СК Белгородской области год не может найти подозреваемых в гибели пациентов ковид-госпиталя Старого Оскола. Сообщалось, что люди могли погибнуть из-за скачков кислорода, задохнуться, но за это время следствие так и не подтвердило, но и не опровергло этот факт. Как и не определило даже возможных виновников трагедии. Сергей Гладыш и Дарья Новикова, у которых в ту роковую ночь в госпитале скончался отец, обращались уже во все возможные инстанции, но следствие затягивается, а их жалобы прокуратура и следком просто пересылают по кругу.
Напомним, за несколько дней до трагедии в Старом Осколе, похожая ситуация произошла в Ростовской области. В ночь с 11 на 12 октября 2020 года в ковидном госпитале на базе городской больницы № 20 произошли перебои с кислородом. В результате погибли как минимум 13 человек. Спустя год следователи так и не смогли установить виновных, ссылаясь на какие-то сложные экспертизы.
Если вас обидели, если вас не слышат чиновники, если управляющая компания творит беспредел — пишите в нашу рубрику «Обращение в редакцию». Присылайте ваши письма на электронный адрес bloknotmoskva@gmail.com или пишите в WhatsApp по номеру 89508687378.
Фото предоставлены родными умерших пациентов и публикуются с их согласия.
