Координатор «Русского Легиона» на Евромайдане рассказал, почему не поехал воевать на Донбасс и что такое «Правый сектор».
Участник русского националистического движения Роман Стригунков больше года живет на Украине. В России он объявлен в федеральный розыск по целому букету «экстремистских» статей за участие в Евромайдане.
Житель Белгорода и выпускник МГУ раньше был вовлечен в националистические проекты «Новая сила» и «Русское национал-социалистическое движение», поддерживал «Народный Альянс». Потом пришел к выводу, что пора набираться опыта у украинских националистов. На Майдане он координировал «Русский легион». Теперь 31-летний Стригунков, не получивший политического убежища, уверен, что «Революция Достоинства» ещё не завершена.
– Фраза, которую часто можно услышать от украинцев: люди на Майдане не за это умирали. Какая обстановка в годовщину госпереворота, не скучаешь по балаклавам и клубам дыма?
– Пока Украинская революция себя не оправдала. То, к чему мы стремились, ради чего стоял Майдан, – результатов не видно. Главное – не романтика революции, балаклавы и сожженные покрышки, а цель. Пока проигрываем, увы. Теперь власть пытается закручивать гайки и наступает на людей, сделавших Майдан. Идет профилактика нарастания протестных настроений. Повод есть – обещания политиков не реализованы. Наболтали много, а делать не собираются. Даже госсекретарь США Джон Керри дал понять, что очередных миллиардов для Украины не будет.
Так что набирают пропагандистские дивизии, чтобы денно и нощно в Интернете освещать все в выгодном Киеву свете. Юрий Стець, министр информационной политики, поставил диванные сотни на госбюджет. В принципе, любое государство так и должно поступать – укреплять информационную безопасность и нападать на оппонента.
– Боец «Русского Легиона» из Калининграда Игорь Ткачук погиб на Майдане. Расследование проводили?
– Да нет его. Когда я ещё жил в Киеве (недавно уехал на заработки в Запорожскую область), то попал на пикет у Генеральной прокуратуры. Манифестанты требовали продолжения расследования гибели Небесной сотни, убитой «Беркутом», заблокированного тогдашним прокурором Яремой. Я выдал одному ТВ-каналу возмущенную тираду, попавшую в эфир. За это украинская сторона принялась меня ругать: наглый и подлый иностранец, конечно, был на Майдане, но излагает неудобную позицию и для оппозиции, и для власти. Некоторые соглашаются, но дают понять, что это не мое дело. Дескать, российские оппозиционеры вечно недовольны, приезжают на Украину и тут критику наводят.
– Как у тебя с получением украинского гражданства и политического убежища?
– Мы, политэмигранты, Украине не нужны, у нее своих проблем хватает, заниматься нами ей некогда. Мое участие в Майдане для чиновников не аргумент. Как и то, что после этого у меня явно политическая 280 статья УК РФ («Призывы к экстремизму»). На меня завели столько уголовных дел, что суммарно посадят лет на 25. Я уже ни на что не надеюсь, ищу пути в обход.
Что и говорить про других россиян, которые приехали в Украину, имея статьи, близкие к криминальным, – «Взятки», «Казнокрадство». И пытаются подписывать это под политические преследования. Для меня это непонятно.
– На Украине по политическим мотивам оказалось некоторое число россиян. Кто они? Как прокомментируешь скандал с Еленой Васильевой, инициировавшей проект «Груз 200» и пытавшейся получать деньги за «вызволение» военнопленных?
– Политэмигранты – разрозненные атомы. Мои шаги по консолидации ни к чему пока не привели. Вот националист Мирон Кравченко затеял создание «Русского клуба» – зачем, говорю, вы переносите на киевскую почву свое московское национал-фуршетничество, вечные и бессмысленные посиделки?
Так-то преобладают либералы, требующие политубежища без аргументации. Городские сумасшедшие, им почудилось, что их преследуют, и они, недолго думая, в поезд или самолет и - на Украину. Кстати, в России бурно цветет политическая миграция. Люди зафиксируют, что их побьет полиция, парочка административных дел – и в Испанию, Францию. Их с удовольствием принимают, в Европе модно не любить Путина, условия там для политэмигрантов намного лучше, и вести жизнь на уровне выживания, как я, не надо.
С Васильевой меня пытались свести пообщаться. Появление на Украине таких, как она, вариантов по распиливанию грантов – немудрено. Путин фонды для либералов прикрыл, пилить нечего, а кушать хочется, и делать ничего не умеешь. Вот, нашла способ получить денежку на смертях солдат. Кто такие эти либералы? Мошенники, которые наживаются на убеждениях.
– Почему ты не пошел в какой-либо украинский добровольческий батальон? Так поступил ряд русских националистов, солидарных с Евромайданом.
Стригунков и Олег Тягнибок
– Мне предлагали поехать на восток Украины – садишься на электричку, и до Мариуполя. Как волонтеру, без официального статуса, но убивать я буду как военный, а пулю получать и калекой оставаться как не участник АТО. Там адовая ситуация, бойцам боевые не выплачиваются, лечение в госпиталях недолжное.
Конфликт на Донбассе выходит за рамки классических войн с четкими противниками. Так было между СССР и Германией. На востоке Украины, по-моему, уместно говорить о 5-6 участниках противоборства. Внутри ДНР и ЛНР есть командиры, отказывающиеся подчиняться Захарченко и Полторацкому. В ВСУ есть подразделения, нелояльные официальному Киеву, с его периодически абсурдными приказами. «Айдар» вышел из подчинения Минобороны. Там служат те, у кого впоследствии не будет корочки ветерана АТО.
Практикуется заказная стрельба на отдельных участках фронта – не по тем позициям, по которым должны вести огонь. Дестабилизация за деньги. Договариваться в Минске нет смысла – две стороны договорятся, а эти нет. Так что не мне со своими представлениями о войне и с российским паспортом соваться туда.
Если житель России хочет воевать, он должен перечеркнуть прошлое и приехать в чужое государство, где неизвестно что ждет, а дома точно – правоохранительные органы.
– Как понимать криминал с участием добровольческих частей, о которых говорят даже украинские патриоты? Недавно бойцы батальона «Донбасс» были замечены в роли «титушек» на защите незаконной застройки УПЦ на Старокиевской горе.
– Как я говорил, у войны правил нет. Действия, на которые идут добровольцы, – вынужденные меры, когда чиновники разворовывают помощь фронту. Война – возможность заработать деньги, чем и пользуются украинские чиновники точно так же, как их российские коллеги в годы чеченской кампании. Волонтерское движение не спасает. В Киеве чуть ли не у входов в подъезды жилых домов стоят молодые волонтеры, собирают сумасшедшие деньги. Доходят ли они все до бойцов? Вопрос актуальный по обе стороны фронта. В России огромные суммы получают и испаряют сборщики акция а-ля «Спасем Донбасс».
Грабеж, мародерство – то, на что идут некоторые добровольцы, объясняется недополучением помощи, которая поступала бы, если бы Украина была нормальным государством.
– Прокомментируй разговоры о формировании на Украине «Русской повстанческой армии»?
– Ночные поллюции Андрея Кузнецова, администратора паблика «#Orange», сбежавшего в Киев из Петербурга. Недавно он провел собрание в честь годовщины «#Orange», пришло двадцать человек школоты. Я посмотрел на этих «бойцов», посмеялся и ушел. Заявление о «повстанческой армии» – жалкий самопиар, как бы я к Андрею не относился.
За истекший год я понял страшную вещь – ничего подобного без финансирования создать нереально. Этому сильно мешает и киевская сторона, ведь на Украине иностранных подразделений быть не должно. К тому же, нет и репутации, приобретенной непосредственно в бою. И как следствие – доверия. Не хотят видеть очередное подразделение, которое то ли воюет, то ли не воюет, занимается не понятно чем. Им и так своих проблемных батальонов хватает. Установка такая: хотите воевать – езжайте в украинские батальоны. Дмитрий Корчинский уже предлагал формировать русский взвод в его христианском батальоне «Святой Марии».
– Твое сотрудничество с лидером партии «Братство» Корчинским. Не смущает его протежирование крымскотатарским и северокавказским исламистам?
– Работает старая схема: враг моего врага – т. е. Кремля – мой друг. Увы, приходится идти на определенные моральные уступки. В работе с Корчинским и другими украинскими националистами я не вижу ничего зазорного, в политике белых печаток нет. Приходится заключать неприятные кому-то альянсы. Пока Корчинский у меня вызывает, хотя это кому-то покажется странным, уважение. Харизматичная, уверенная личность, привлекающая огромное количество людей и капиталы на свою сторону. Для меня было потрясением увидеть офис партии «Братство» в Киеве: метров триста квадратных, со всем убранством – бар, бильярдный клуб, куча народа – я насчитал пятьдесят бойцов, там же и ночевавших. Человек умеет привлекать внимание СМИ и влиятельных кругов – неплохое качество для политика.
– Я нашел в соцсетях много фотографий, где ты с символикой «Правого сектора». Ты «правосек» или как?
– Это троллинг после баррикад Майдана. У меня с тех пор целый пакет атрибутики «Правого сектора» сохранился, я пытался создать интернет-магазин, но дело не пошло.
Я общался с «Правым сектором», нормальные парни, как и сотни самообороны Майдана, но сама организация – ничего особенного. Мифологизация в действии – с простых мальчиков слепили монстров. Ничего экстраординарного на Майдане с их стороны я не наблюдал. «Правый сектор» не обладал приписываемыми ему ресурсами, что бы ни доказывали кремлевские СМИ. «Азов» – полк лидера Социально-национальной Ассамблеи Андрея Билецкого, депутата Верховной Рады, более боеспособная и политически однородная сила с лидером, пользующимся непререкаемым авторитетом. У «Азова» есть больше шансов войти в Киев и захватить власть, чем у «Правого сектора» Дмитрия Яроша.
