Мигранты, попав в русский город, не стыдятся выглядеть дикой деревенщиной, напротив, стараются законсервироваться в своей архаичности, как бы бросают вызов окружающему их обществу.
Глава Следственного комитета РФ Александр Бастрыкин вынес мигрантский вопрос на самый верх российской политики на сессии по миграционной политике на Петербургском международном юридическом форуме. Затмив, заметим, программное выступление там же Дмитрия Медведева.
Мы не будем разбираться в пикантных деталях о «Госдуре» - зачем чиновник столь высокого ранга так сказал? Думаю одно - случайно люди уровня Бастрыкина подобных высказываний не позволяют, значит, все было заранее продумано, и, возможно, одобрено. И напомню - Бастрыкин входит в ближний круг, однокурсник «самого», потому ему разрешено больше чем остальным, оттого на второй день форума он высказался нестандартно про смертную казнь.
Важнее сама мигрантская тема, которая усиленно муссируется в последнее время, и которая приобрела особенную остроту после теракта в «Крокусе». Ряд СМИ и телеграм-каналов только об этом и пишут. Мигрантский вопрос играет большую роль и в региональной политике, ведутся подсчеты областей, где запретили негражданам работать на тех или иных должностях. В связи с назначением новых губернаторов, о которых мы уже писали, местные политологи и политики задаются вопросом – какая позиция у назначенцев по миграционной политике? Например, так происходит в Самаре, где эту тему активно муссирует депутат Госдумы Михаил Матвеев.
Начало специальной военной операции не привело к приостановке миграционных потоков в РФ, а тем более, к бегству из России выходцев из Закавказья, Молдавии и Средней Азии. Напротив, в связи с интенсивным набором на открывающиеся места в производстве и в других сферах экономики, в 2023 году количество прибывающих в РФ возросло, как свидетельствует статистика. Нехватка рабочих рук - основная тенденция последних месяцев в России. Возможно, кто-то захочет меня поправить, мол, прибывают мигранты вовсе не на работу, или не только работать, но и для иных занятий. Может быть, но официальная причина – в основном именно желание трудиться.
За последние 15-20 лет вид наших городов, особенно крупных, кардинально изменился. Мигранты теперь неотъемлемая часть городской среды. В Москве невозможно выйти на улицу и не увидеть кого-то из них поблизости. Они везде, а уже если зайти в магазин, торговый центр, на рынок, то попадаешь почти исключительно в мигрантскую среду, по крайней мере, среди продавцов и прочих сотрудников. Строительные рабочие из Средней Азии – с чего все начиналось – давно в прошлом. В том смысле, что стройкой их деятельность не ограничивается. На тех же рынках они решительно потеснили азербайджанцев, армян и молдован.
Но важнее долгосрочные демографические последствия. Мигранты прибывают в Россию навсегда, это надо четко себе уяснить. Их дети рождаются и будут рождаться здесь. Кто не верит, может посмотреть на Лондон или Париж. А еще лучше на политическую элиту Великобритании – премьер страны индус, премьер Шотландии – пакистанец, мэр Лондона тоже пакистанец.
В Москве пока не так, но я вполне допускаю, что в 2040 году мэром столицы может стать киргиз или узбек. Это не хорошо и не плохо, а это объективная реальность. Соответственно, основная проблема заключается в адаптации приезжих к российским условиях на условиях коренных россиян. В первые годы нашествия мигрантов проблем в этом не усматривалось – они не образовывали гетто, не доминировали на улицах, старались не слишком отличаться от местных.
Но сегодня ситуация меняется не только количественно, но и качественно. Если пройтись по московским дворам, то увидим, что значительная часть приезжих женщин стали заматываться в платки и прочую скрывающую тело одежду. Вот только сегодня видел у нас на районе одну такую – идет с коляской, вся в черном до пят, открыто только лицо, волосы тщательно спрятаны, чтобы никто из мужчин их не узрел. Саудовская Аравия, да и только!
При этом матери и бабушки этих «замоташек», как их прозвали в народе, совсем не были замотанными. Они носили легкие пестрые платки, завязанные сзади, лишь частично покрывающие голову. И остальная одежда, хотя и имела национальный цветной колорит, вовсе не была направлена на подавление человеческого тела, на его сокрытие ото всех. То есть можно было и соблюдать некие обычаи и не выглядеть безумной фанатичкой.
Более того, и в Средней Азии, и на Кавказе в советское время, стоило человеку немного подняться, как он начинал стыдиться наиболее архаичных мод и привычек. И он сам, и его жена, и дети старались одеваться по-европейски, по-современному. Схожая тенденция, кстати, хорошо видна на семейных фото иранского шаха, афганского, египетского, иракского королей в 40-70-е годы. Монархи первыми подавали пример в моде.
Сегодня же налицо регресс – мигранты, попав в русский город, не стыдятся выглядеть дикой деревенщиной, напротив, стараются законсервироваться в своей архаичности, как бы бросают вызов окружающему их обществу – «вы все такие европейские модерновые, а я вам назло закутаю свою жену в тряпки с головой, да еще и во все черное». То есть стандарты одежды откатились на сто и более лет назад. А для многих регионов они вообще заимствованны с Ближнего Востока, из наиболее изуверских стран. Там, где никогда не носили черных одеяний, они теперь усиленно навязываются.
И вот это-то и вызывает недовольство и испуг местного коренного населения. Нежелание ассимилироваться, и нарочитое желание выделиться назло, причем в худшую сторону. В подчеркнутой архаичности и религиозности – у детей, внуков и правнуков людей совсем не религиозных и стремившихся, скорее, к модернизации, ценивших культуру и обычаи более развитых обществ – россияне видят угрозу. И это не предрассудок, не этнический стереотип, а увы, реальность, Крокус-холл которой подтверждение.
Экономические моменты – конкуренция с местными за рабочие места, сбивание уровня зарплат, нелегальная занятость, всевозможные коррупционные махинации также имеют место быть.
Разумеется, проблемы эти не фатальны и вполне преодолимы. Кстати, история Советского Союза показывает нам несколько волн подобной миграции в большие города. В двадцатые годы в Москву и Ленинград хлынули евреи из бывшей черты оседлости, став в столицах не меньшинством, а во многих сферах жизни влиятельным большинством. Это вызвало, разумеется, неприязненную реакцию коренных обитателей, которых как раз отодвигали - как «бывших» - от хлебных и престижных мест. Но за 1-2 поколения евреи в Москве и прочих крупных городах вполне ассимилировались, утратили акцент, бытовую культуру, религию, переженились на русских, и стали вполне «своими».
После войны наступил черед простых русских людей из дальних и близких деревень, ехавших в города, спасаясь от голода и неустроенности в разоренной деревне. Они устраивались в самом низу социальной лестницы – на заводах, фабриках, стройках, девушки шли поначалу в домработницы. Позже их стали называть «лимитчиками» - от «лимита», который выделялся предприятиям на привлечение рабочей силы с периферии. Отработав энное количество лет, они получали постоянную московскую прописку, а еще через какой-то срок – и жилье. После чего могли искать себе места поприличнее.
И на них тоже косились как на «приезжих» - те же евреи из первой волны миграции. Они вызвали раздражение своими деревенскими привычками, низкой бытовой культурой, неграмотностью. Но, как и в первом случае, за 1-2 поколения произошла усушка и утруска, дети ткачих и рабочих конвейера, получали высшее образование, после институтов работали ИТР. Я знаю множество таких семей, мать уборщица в школе, а сын уже программист.
С 90-е годы в Москву «понаехали» самые разные люди – и русские с окраин, и украинцы с молдованами, и армяне с грузинами и азербайджанцами, да и Северный Кавказ на месте не сидел. В классе моей дочери коренных москвичей вообще нет практически. Молдаване, осетины, армяне, и вся Россия от Иркутска до Саратова, от Краснодара до Владимира. А в последние годы много украинцев-переселенцев не только из Донбасса, но еще и из Одессы и других мест. Были даже непальцы, египтяне, сербы.
Теперь дошла очередь до Средней Азии. Ее отличие заключается в вышеуказанном желании резко отличаться, не сливаться. Замкнутых гетто еще нет, но плотно сбитые общины, непрозрачные извне, уже есть. Иными словами, проблема не в самом факте иммиграции, а в том, по каким правилам собираются жить новоприбывшие?
Если они замыкаются в себе, то это однозначно плохо. Отсюда религиозный экстремизм, доходящий до терроризма. Жесткий контроль за поведением и одеянием женщин – один из способов выделиться и не ассимилироваться. Следовательно, задача государства – не дать тенденции развития, пресекать в зародыше любые попытки насаждения фанатизма и религиозного радикализма.
Соответственно, не может быть никакой терпимости к средневековым обычаям. Любые ссылки на «национальную культуру», традиции следует отвергать с порога как дешевую демагогию – хочешь жить как варвар, сиди дома, не приезжай в Россию. А если приехал, будь любезен жить по законам и обычаям принявшего тебя общества. Если в нем не хотят «замоташек», значит, ходи замотанной дома, чтоб никто не видел. Выходишь на улицу – идешь с открытыми волосами и шеей, в них ничего поганого нет. Можно составить целый кодекс поведения для приезжих. И это будет не неоколониализм и империализм, а элементарная предосторожность.
Пока же получается парадоксальная ситуация, на родине, в Средней Азии, принимаются жесткие законы против унижающей достоинство женщины одежды, а у нас – полная свобода религиозного изуверства. И среднеазиаты едут в Россию, чтобы без помех одевать своих женщин на подавляющий их свободу манер. Соответственно, и русского человека приучают к мысли, что издеваться над женщиной – нормально. Повторю, демагогию насчет того, что это женщины сами предпочитают напяливать на себя черные одеяния до пят, я отвергаю с порога. Когда на тебя с малолетства давит семья и окружающие, требуя «скромности» - поди, поборись за свое видение прекрасного.
Сама по себе трудовая миграция – это нормально. Весь современный мир на этом построен. Я не очень верю, что на стройках таджики и киргизы отбивают кусок хлеба у русских работяг. Но вот культурные аспекты миграционных процессов в современной России, определенно требуют рихтовки. Вопрос в том, кто за нее возьмется и как? Не превратится ли новая миграционная политика в очередную кормушку для коррупционеров и вымогателей?
Гуляя по московским дворам, я внимательно смотрю за тем, что происходит с детьми мигрантов. Их теперь, кстати, куда больше чем детей коренных москвичей. Я ясно понимаю, что они в России навсегда. И когда вырастут, то станут полноценными россиянами. Так вот, не менее чем у половины общение идет на русском языке. Значит, это стопроцентные «наши». Но есть и те, с кем родители говорят по-киргизски или по-узбекски. Следовательно, в этих семьях ассимиляцию не выбрали как модель поведения. А если у девочки мама ходит вся замотанная? Что сильнее будет действовать на ребенка – школьные уроки равенства или домашний опыт принуждения к «правильной» одежде? Вырастет ли такая девочка независимой и критически мыслящей личностью?
Эти вопросы нельзя пускать на самотек. Нельзя упустить первое поколение детей мигрантов. Оно должно вырасти светским и свободомыслящим. Девочки должны мечтать о карьере, работе и профессии, а не о том, чтоб быть простым орудием деторождения по Энгельсу, обслуживать мужа в спальне и на кухне.
Самое интересное:
