Максим Артемьев о том, почему главред «Новой Газеты» и обладатель Нобелевской премии Дмитрий Муратов и владелец Life.ru Арам Габрелянов - порождение одного времени.
Награждение Нобелевской премией мира Дмитрия Муратова вызвало в России противоречивую реакцию. В журналистской тусовке многие улыбнулись при этом известии – слишком хорошо друг друга все знают, чтобы поверить, что между ними живет кто-то вроде матери Терезы, ну или, по крайней мере, А.Д.Сахарова. Среди успешных и удачливых российских медийщиков святых нету. А Нобелевка в данной номинации предполагает некий идеализм и бессребреничество. Получилось как с Нобелевской премией по литературе Светлане Алексиевич, когда русские писатели разве что в полный голос не смеялись, когда автор уровня журналиста районной газеты стал лауреатом.
Но разу уж Муратов «засветился» и привлек внимание к своей персоне, то не грех присмотреться к нему повнимательнее, но сделать это в жанре двойного портрета, ибо именно на контрасте рельефнее проступят черты личности каждого из сравниваемых. А двойник для анализа у него будет вполне достойный.
Так уже получилось, что два видных поволжских журналиста родились в один год – 1961-й, Арам Габрелянов и Дмитрий Муратов. Начинали они свой путь в прессе в соседних областных центрах – Ульяновске и Куйбышеве. Названия городов оказались символичными, если Куйбышев по выражению самого Муратова «сменил пол», и стал вновь Самарой, как бы демонстрируя перемены и либерализм, то Ульяновск становиться Симбирском не пожелал, демонстрируя верность советским идеалам. И, соответственно, Муратов связал свою жизнь с идеями либеральными, а Габрелянов – с охранительными.
(Нельзя не отвлечься - в Ульяновской области не только столица сохранила старое название, но и второй значению город – Димитровград. Казалось бы, с Ульяновском понятно – имя вождя всемирной значимости, город носит его имя с 20-х годов, но Димитровград переименовали только в 1972 году в честь какого-то болгарского коммуниста, почему не вернули старое доброе имя - Мелекесс? В перестройку это можно было сделать на раз-два, стал же без проблем Георгиу-Деж снова Лисками. А мне объяснили – город в 70-е активно строился, и его население состоит в основном из «понаехавших», которым историческое название до лампочки – потому и нет запроса. Впрочем, второй город Самарской области - Тольятти - тоже пока не Ставрополь).
Габрелянов, в отличие от Муратова, в Ульяновске не был «своим», а приехал туда уже вполне взрослым человеком, в 1985 году, к жене. Для выходцев с Кавказа это был стандартный ход – на родине ввиду демографического переизбытка рабочих мест не было, и осетины, дагестанцы, азербайджанцы массово ехали в глубинную Россию, обезлюженную и депрессивную. Да и своем Дербенте на что мог рассчитывать Габрелянов? Национальность у него не титульная, и «езжай в свою Армению» он бы, наверное, не раз услышал, особенно с учетом того, как развивалась ситуация в Дагестане после 1991-го.
А в Ульяновск он попал как раз к началу перестройки и перед хватким и предприимчивым армянином открылись грандиозные перспективы, благо, что в коренной России никакой этнической сплоченности у аборигенов не существовало и в помине. Как раз в перестройку, с началом карабахского конфликта армяне массово побежали в Россию из Азербайджана, а затем, в 90-е, к ним присоединились соплеменники из собственно Армении, вкусив прелестей независимости. И среди них потом поднялось немало миллионеров и миллиардеров - от Рубена Варданяна до владельца «Ташира» Самвела Карапетяна. Так что Габрелянов в этом смысле вполне типичен.
В ульяновской молодежной газете он, хоть и чужак, сделал моментальную карьеру, и на рубеже 80-90-х перевел ее в частную собственность, конечно, свою, - совсем не уникальная комсомольская приватизация по мелочи - возможностей Ходорковского у него не имелось. Не был тогда Габрелянов еще консерватором, и газета стала называться «Симбирские губернские ведомости». Впрочем, с ульяновским губернатором Юрием Горячевым, считавшегося антиреформатором, хотя и назначенным Ельциным, у него выстроились вполне плодотворные отношения, что и помогало Габрелянову на первых порах в медиа-бизнесе. (Бедный Горячев! Сколько же перьев отточили на нем столичные либералы, противопоставляя ужас регулируемых цен в его области неограниченному рынку и благоденствию в области у Немцова! При этом с Татарией Шаймиева, почему-то, никто сравнивать Немцова не решался)
У Муратова путь изначально оказался иной, но тоже связанный с перестройкой. Рамки родного Куйбышева ему были тесны с самого начала, и после двух лет работы в тамошней молодежке, он был в 1987 году переведен в Москву сразу на должность завотделом в «Комсомольской правде». Этот момент в биографии Нобелевского лауреата, наверное, самый загадочный. Что такого увидел Геннадий Селезнев, главред «КП», в сотруднике молодежной куйбышевской газеты, проработавшим всего два года, чтобы приглашать его в Москву? Ведь нужно было решать вопрос с пропиской, с жильем и т.д.
Сам Муратов рассказывал об этом так: «А потом через какое-то время, после нескольких публикаций в газете, где я работал... Мне последовало предложение переехать в Москву, в «Комсомольскую правду». Проводили эксперимент, и меня, беспартийного, взяли сразу же на должность заведующего отделом. Это было впервые». Но какие это были гениальные публикации, впечатлившие Селезнева, он не разъяснил.
Оказавшись в одной из самых популярных газет страны в период начавшейся гласности, Муратов, подобно Габрелянову, использовал открывшиеся возможности на все сто. Он попал в круг людей и тогда уже бывших очень влиятельными в столичной прессе, а после ставших еще значительнее. Но только приватизировать «КП» ему бы никто не дал, что и предопределило его путь – скорее, менеджера, миноритарного партнера при мажоритарных.
Приватизация газеты под себя была типичной практикой в России 90-х, для этого надо было только находиться во главе издания на момент акционирования. Но строительство регионального медиа-холдинга являлось редкостью, и тут Габрелянов был в числе первопроходцев, скупая региональные издания Поволжья. Это было ему нужно еще и потому, что с Горячевым он поссорился в итоге, и в экономической подушке безопасности остро нуждался.
Думается, к концу 90-х Габрелянов окончательно убедился, что в провинции больших денег не сделаешь, много и политических рисков, и все российские финансы крутятся в Москве, потому туда и надо перебираться. Это он сделал на десять лет позже Муратова. Первым удачным проектом стала «Жизнь» по образцу британских таблоидов. Потом на время появился «Твой день». Это был романтический период - названия русские, а все остальное взято «оттуда». Помнится, я тогда в поисках работы зашел и в «Жизнь». Принимал меня Леонид Шахов, и он мне сказал главное требование – «раз в неделю нужна сенсация». Сенсаций у меня не имелось, и более я туда не заходил.
Раскрутившись на русских названиях, Габрелянов решил «осовремениться». Издательский дом «Жизнь» превратился в холдинг News media, а основная ставка была сделана на Life.ru. Тогда, почему-то, превращение «Жизни» в Life ни у кого удивления или протестов не вызвало, хотя, по сути, это было откровенным попугайничьем, абсолютно безвкусным и убогим подражанием белым господам. Этих «лайфов» полно и в Папуа Новой Гвинее, и в Малави, и в Белизе. А вот «Жизнь» или «День» возможны только в России. Никогда в дореволюционной прессе никому бы не пришло в голову называть русскую газету не по-русски. Впрочем, чего говорить, когда герценовский «Колокол» сменил в наши дни не пойми чей The Bell – предел падения человеческого.
Про дореволюционную прессу я вспомнил неспроста, если уж с кем и сравнивать Габрелянова, так это с Николаем Пастуховым, издателем бульварного «Московского листка». Тот был некультурный, хваткий, «за Русь», и ставший миллионером в итоге. Московская интеллигенция морщила нос при упоминании «Листка», но Пастухов и в ус не дул и богател. Всю Москву обошел его ответ на вопрос генерал-губернатора о «направлении» газеты - «кормимся, Ваше сиятельство, кормимся».
Кормится и Габрелянов, такой же самородок нашего времени, колоритная фигура, пробивавшаяся из низов со всеми вытекающими из этого особенностями – почитание начальства, державность и патриотизм как у Пастухова, самодурство с малыми сими (запись с его планерки помнят все). Не все его проекты удачны (история с «Известиями», так и не ставшими былыми «Известиями»). Заметим, что бизнес Габрелянова не очень прозрачен, ему тоже пришлось искать инвесторов, и выступать младшим партнером, и непонятно, что принадлежит ему, а что Ковальчукам.
Хоть он уже и не молод, но Габрелянов открыт новейшим идеям, и немало его бывших сотрудников на его деньги начали проекты в т.ч. в Телеграме, такие как «Мэш» и WarGonzo (сплошной русский язык!). Но и в них неясно как распределены активы, кто конечный получатель выгоды.
Вот что о нем рассказал по моей просьбе журналист, хорошо его знающий: «Я с ним познакомился в 2009 году, поэтому регионального газетного магната в нем не видел - увидел уже федерального, раскрутившего газету «Жизнь» и продавшего долю в ней за хорошие деньги. Никакого провинциализма уже не было в помине - уверенный в себе издатель со связями в московских гостиных. Москву - по крайней мере в нише газеты Жизнь - на тот момент он уже завоевал, в речи нередко упоминал Daily Mail и Мердока - видимо равнялся на них. Все навыки классического газетного редактора у него присутствовали. Четкое понимание, что бумаге приходит конец, тоже присутствовало - но двигался, конечно, путем не столько озарений, сколько проб и ошибок… Сильнейшая сторона это, конечно, умение добиваться поставленной цели. Говорит «добудьте мне такое-то видео» - кажется, это просто невозможно, однако берут и добывают».
У меня с Габреляновым никакого личного общения не имелось, но в Фейсбуке несколько лет мы были друзьями. Там он публиковал время от времени любопытные воспоминания - видно, что человек с живым умом, хотя, что называется, «от сохи». Я никогда не думал, что он меня читает (где я и где он!), но стоило мне раз его в ФБ высмеять, как вскоре обнаружил, что я им забанен.
В войну 2020 в Карабахе Габрелянов, конечно, показал себя великим патриотом, но больше пропагандистом – WarGonzo врал безбожно об армянских успехах вплоть до самой капитуляции Еревана. В либеральной тусовке у Габрелянова репутация, естественно, никакая, как у Пастухова в свое время, но ему на это абсолютно плевать – и в этом он совершенно прав.
Любого редактора я оцениваю по тому, каких талантливых журналистов он открыл и воспитал. Назвать кого-то из габреляновских я затрудняюсь, Анастасия Кашеварова? Семен Пегов? Несерьезно. Может, какие-то есть шустрые мальчики и девочки на телеграм-каналах, оборотистые и процветающие, но они прошли мимо меня.
Дмитрий Муратов, напротив, сделал ставку именно на либеральную тусовку, там он нашел своего автора, читателя и спонсора. Когда в начале 90-х в «КП» случился раскол (как он случился и в «Независимой», и где только не случился - кроме «МК», акционерный вопрос всех испортил), то Муратов с группой товарищей, проиграв имущественный спор (сам он, конечно, утверждает, что «не из-за «бабла» ушли»), основали газету, известную сегодня как «Новая». Надо отдать им должное – при всем их антипатриотизме («теперь патриотизм – это когда мы другим делаем плохо» - слова Муратова) она не стала NEW, а так и сохраняет невзрачное русское название. Правда, его редактор Кирилл Мартынов оттягивается по полной - у него и «амбассадоры» и «комбатанты гибридных войн» - так он на страницах «Новой» характеризует Габрелянова.
«Новая газета» заняла ясно очерченное место среди российских СМИ – эдакий бастион перестроечных либералов с сильным уклоном в сторону советского диссидентства. Не случайно, что в числе отцов-основателей оказался М.С.Горбачев, которого Муратов обожает (по крайней мере, на словах; все-таки, не хочется верить, что он говорит это от души, ведь главред «Новой» не глуп же). Восторгается он и Явлинским, в партию которого вступил. Попал поначалу в число инвесторов и банкир А.Лебедев, бывший сотрудник КГБ.
«Новая» уже почти четверть века исправно отражает взгляды этой тусовки, служа для нее чем-то вроде «Правды» - формулируя генеральную линию на данный момент. Недаром для блогера wyradhe именно «Новая» служит флюгером, указующим движение ветра в стане постсовковых либералов. Позволю себе процитировать его объяснение того скепсиса, с которым было встречено награждение Муратова: «по причине большого количества того, что усмехающиеся считают ангажированной скверной ложью; по причине того, что пламенные борцы с режимом, имеющие охранную грамоту от этого самого режима на всю ту борьбу, которую с ним ведут, большого уважения не вызывают; потому что надседаться за демократию и обездоленный народ и одновременно печатать латынинские филиппики против гражданского равноправия, демократии, всеобщего избирательного права и собеса или еще чьи-то плачи по Березовскому - как бы намекает; потому что не всем нравилась пропагандировавшаяся «Новой» идея возвращения власти в Чечне басаевцам - там Кагарлицкий эту идею очень пропагандировал, и сказки рассказывал при этом немеренно о гуркхах и англо- бурской войне, и т.д. и т.п.; кто- то усмехается, потому что в 2012 Муратов обвинил Бастрыкина в угрозах Соколову и грубостях в обращении с ним, Бастрыкин по второму пункту признал грубости и извинился за неподобающие выражения, а по первому пункту наотрез все отрицал и обвинил Муратова с Соколовым во вранье про эти угрозы, а Муратов все это вместе объявил полным удовлетворением себе, и они с Бастрыкиным торжественно помирились, и вопрос о том, так угрожал ли Бастрыкин Соколову и кто же по этому поводу лгал, был Муратовым (не Бастрыкиным) тихонечко зажеван и опущен».
Дам для справедливости и противоположный отзыв от Сергея Мулина, тесно работавшего с Муратовым: «Митя абсолютный, беспримесный гений коммуникации, а «Комсомолка» всегда искала и находила лучшие кадры в провинции». Я, опять-таки, с Муратовым не сталкивался, но примерно в те же времена, что в рассказе про визит в «Жизнь», заходил, ища работу, в «Новую». Там меня принимал Орхан Джемаль. Он мне сказал примерно следующее: «здесь нужно быть известным человеком, а ко всем остальным - вы понимаете какое отношение. Так что не рекомендую».
Сегодня «Новая» представляет собой своеобразную отдушину для либералов советского образца, разрешенную государством, наподобие «Эха Москвы». Те, кто Кремлю не нравятся – долго не работают. Эту нишу Муратов ревностно охраняет, умудряясь балансировать между двумя пропастями. Не удивительно, что уже появились заявления, что неплохо бы было выдвинуть Муратова и в президенты РФ, мол, и биография и происхождение подходящие, руководящий опыт имеется. Касательно того, кем является Муратов – журналистом или медиа-олигархом наподобие Габрелянова, сказать определенно трудно. Российские СМИ непрозрачны, кто чем владеет и через кого – вопрос темный. Да и ипостаси со временем меняются.
Как бы не различались между собой Габрелянов и Муратов – и в личном плане, и в моделях ведения бизнеса, и в редакторских навыках, они суть порождение одного времени, одной среды. Противоположности сходятся, гласит пословица. Мои герои выбрали разные пути для достижения успеха в мутное время перестройки и девяностых, стартовав в соседних поволжских городах, и они его достигли. Победителей, как говорится, не судят. Не буду судьей им и я.
