Пройдя войну рядовым, сибиряк Степан Карнаухов из шахтера стал начальником шахты, а затем членом ЦК КПСС. «Блокнот» взял интервью у ветерана.
Степан Васильевич Карнаухов родился в сибирском городе Черемхово в 1924 году. На фронте оказался в 17 лет, сразу после окончания горного техникума. Сперва служил в противотанковой артиллерии, затем, окончив курсы, стал радистом командира полка. Одновременно исполнял обязанности помощника политрука. Всю войну прошел рядовым, без повышений, как сын «врага народа».
В составе 207-й дивизии дошел до Берлина, участвовал во взятии Рейхстага. После войны вернулся в родной город, пошел работать на шахту, со временем стал начальником шахты. В 1961 году Степана Карнаухова пригласили в Иркутский обком партии. В 1972-м перевели в Москву, в ЦК КПСС, сделав заведующим сектором отдела организационно-партийной работы. Параллельно он занимался журналистикой, печатался в «Известиях», «Правде», «Советской России». В 80-х начал писать книги. Всего издано семь произведений, в том числе роман-трилогия («Время не выбирают», «Вопреки всему», «Без срока давности»)
- Степан Васильевич, как для Вас началась война?
- Я учился на последнем курсе горного техникума в городе Черемхово, готовился к экзамену. День был жаркий-прежаркий. И вдруг мой двоюродный брат на велосипеде возвращается с рынка, распахивает калитку и кричит: «Война началась! Германия напала!». Я мгновенно всё на себя натянул и бегом в общежитие техникума. Включаем приемник, а там повторяют речь Молотова: «Наше дело правое, враг будет разбит» и так далее. Потом бравые марши и через некоторое время - опять выступление.
Так для меня прозвучало: война.
День был жаркий, но когда закончили передавать речь Молотова, началась такая гроза! Вроде и природа как-то прореагировала.
- Как люди встретили новость о войне?
- Интересная была реакция в техникуме – все учащиеся и преподаватели ринулись в военкомат. И военкоматовские еле отбивались: «Зачем пришли? Надо будет – повестки пришлем». Еле успокоили всех, увели.
- Когда Вы пошли на фронт?
- В 1942 году. Я защитил диплом, и вскоре пришла долгожданная повестка. Нас собрали и повезли на станцию Мальта – военный городок, где в течение месяца учили военном делу. Что такое месяц? Ничего.
Когда начали комплектовать маршевые батальоны на фронт, мы смотрим списки: все есть, меня нет. Командир батареи сказал: мы тебя пошлем в военное училище. А я канючил ходил целый день, и в итоге он сказал: иди к писарю, скажи, что потерял комсомольскую книжку. И вот так, прибавив себе год, я попал на фронт.
- Где Вам довелось воевать?
- Привезли нас в конце 42-го года на станцию Шаховская под Москвой. Выгрузили - и пешком до Гжатска, там в первый раз вступили в бой. А дальше через Московскую, Смоленскую области, Белоруссию, потом в Прибалтику перебросили. Когда там закончили, нас направили под Варшаву, участвовали во взятии Варшавы, потом с одерского плацдарма прорвали оборону - и на Берлин. Я участвовал во взятии Рейхстага - наша прославленная 207-я дивизия брала Кроль-оперу, где Рейхстаг заседал последние четыре года. В Берлине я практически войну закончил.
Война мне досталась настоящая. Я был противотанкистом, потом радистом командира артполка, а он всегда идет в боевых порядках пехоты, потому что надо корректировать огонь с переднего края. А радист рядом. Начались обстрел или бомбежка - перед тобой поле. И ищешь впадинку, хоть какое-то углубление, чтобы спрятать голову. А с тобой еще радиостанция, которая весит 16 килограммов плюс запасные батареи, карабин, вещмешок. Падаешь и думаешь: не дай бог, с рацией что-то случится. Ты же только тем и ценен в бою, что ты радист, можешь вызвать подмогу, передать сообщение. И не дай бог, в боевой обстановке ты полк оставишь без связи. Зачем ты иначе нужен? В горячке боя могут и хлопнуть, не обессудь.
- Случались ли с Вами на фронте забавные, курьезные истории?
- Когда я был радистом, то не расставался с радиостанцией, все время слушал, крутил ручку. За это и поплатился. Однажды меня отправляют на передовую, а я говорю: «Мне надо у рации питание сменить». Мне: «Ты ж недавно менял! Ах, ты слушал, как второй фронт открывают? Пять суток ареста!».
А какой на фронте арест? Снял ремень, полдня побродил без ремня расхристанный, потом команда: «С комполка на передовую!». И всё, кончился мой арест. Так что высадку союзников я запомнил – 6 июня 1944 года – получил арест, потому что следил за их перемещениями.
- Были ли у Вас ранения?
- Ранений не было, были контузии, с ними попадал в медсанбат. В одном медсанбате я и суток не провел, удрал. Причем чувствовал себя очень плохо. Я был далеко от своей части, но как-то инстинктивно, без карты, нашел своих. Через месяц приезжает целая бригада особого отдела в полк: «Мы ищем дезертира. У вас есть сведения?» и мою фамилию называют. А им говорят: «Какой же он дезертир? Он все время тут был». Ну и разобрались, что я когда удрал, в этот же день был уже в полку. Хорошо, что порядочными особисты оказались, а так формально я - дезертир. Кроме того, из госпиталя выписка идет в резерв, а резерв пополняет стрелковые роты, где постоянные потери. Так что волей или неволей, но я избежал стрелковой роты, большей опасности.
- Какая боевая награда Вам наиболее дорога?
- Конечно, все дороги, но особенно – первая, медаль «За отвагу». Это как первый ребенок в семье. Получил я ее 1 октября 1943 года, после взятия Смоленска. За взятие Берлина – орден Красной Звезды.
- Получалось навестить родных во время войны?
- Ни разу. Возможность была только одна - когда нас со станции Мальта перебрасывали на запад. Мы ехали мимо своей станции и заранее удалось дать телеграмму. Подъехали к Черемхово – двери вагона открыть не можем, заклинило. А там кричат женщины, мы же всё слышим. И как поняли, что нас не выпустят, из наших вагонов понесся мат в адрес перестраховщиков. Тогда мы ругались, а сейчас я понимаю, они правы были. Мы могли убежать, и не потому, что дезертиры, а просто замешкаться с родными. А мы же не куда-нибудь едем, а на фронт.
- Кто Вас ждал с фронта? У Вас была девушка, подруга?
- Откровенно говоря, меня будущая жена после войны учила целоваться. До войны я был еще пацан, из бедной семьи, надо было зарабатывать, в техникум поступать. Конечно, на фронте на девчонок мы заглядывались. Особенно в Польше девчонки были красивые. В одной хате в юго-западной Польше, близ Силезии мы остановились в крестьянской семье. И вот я с одной разговорился. Вечером все спать ложатся и нам пора. Она подходит к маме и говорит: «Мама, я с паном лягу?». Та говорит: «Нельзя». И все-таки назавтра, когда мы уезжали, она меня затащила в какой-то сарай, осыпала поцелуями, я еле вырвался, чтобы не отстать от своих. Когда ребятам рассказал, они так смеялись: «Вот дурак, не сообразил, что девчонке надо». Наивный был.
- Многие ветераны говорят, что, несмотря на все ужасы, годы войны были лучшими в их жизни. Вы можете такое сказать о себе?
- Тяжело на войне, ничего не скажешь. Постоянная смертельная опасность – когда я противотанкистом был, да и когда радистом. Но вспоминаешь это время как достойное. Что выдержал, не поддался панике, не просился на легкую службу. И по сей день гордишься, что участвовал в защите своей родной земли. Но это громкие слова, а на деле я выполнял то, что мне положено было. Как любому гражданину.
- Какими были последние дни перед Победой?
- 1 мая в Берлине вдруг повисла звенящая тишина. Ни выстрела. А оказалось, что в это время через наш наблюдательный пункт к генералу Чуйкову с белым флагом прошел генерал Кребс, командующий берлинским гарнизоном. Он попытался вести переговоры о прекращении боев. Василий Иванович (Чуйков) – мужик твердый, крепкий: «Никаких переговоров, безоговорочная капитуляция». Тот канючит, а ему опять: «Безоговорочная капитуляция!». Ушел Кребс ни с чем и застрелился. Два фронта – 1-й Белорусский и 1-й Украинский – дали хороший артналет по немцам. После этого с белым флагом появился новый комендант Берлина, генерал Вейтлинг. Он подписал акт о капитуляции.
И Берлин преобразился! Он стал белым – на всех балконах, дверях, фасадах вывесили белые флаги. Кто из простыни, кто из наволочки. Берлинское население, гарнизон – все демонстрировали признание победы советского народа. Как только кончились бои, на улицы высыпало все население города.
Потом по улицам провели пленных немцев. Они шли уже не бравыми солдатами – помятыми, понурыми. А со всех сторон жители вглядываются, ищут своих и бегут – кто с узелком, кто с тряпкой, чаще ребятишки. Вручают - и сразу обратно. Много часов шло шествие, а в конце едет повозка, на ней лежит тело. Управляет повозкой пожилой солдат. Мы спрашиваем: «Солдат, кого везешь?». Он: «Геббельса!». Мы: «Ха-ха-ха, шутник нашелся!». А на завтра читаем в газетах – действительно был Геббельс.
