У известного историка Владислава Зубока недавно вышла книга о крахе Советского Союза - Collapse: The Fall of the Soviet Union. Мы беседуем с ее автором.
У известного историка Владислава Зубока недавно вышла книга о крахе Советского Союза - Collapse: The Fall of the Soviet Union. Мы беседуем с ее автором.
Любой непредвзятый исследователь периода перестройки, как мне кажется, не может не прийти к элементарному выводу, что крах государства произошел из-за политики тогдашнего руководства. Почему же столько людей держится за теорию «объективной предопределенности распада»?
Я могу сказать по поводу исследователей, которых я знаю лично, и которые профессионально этим вопросом занимались. Большинство из них проживает на Западе. Когда Советский Союз распался, они были застигнуты врасплох. И винить Горбачева, вообще винить кого-то, никому и в голову не пришло. Все, напротив, радовались и пришли к дружному выводу, что Союз был обречен. Имелись отдельные исследователи, интересовавшиеся деталями, например, Марк Бейсинджер, который написал интересную книжку про роль националистических движений в разрушении Союза. Еще есть работа Фреда Виера - интересный человек, социалист, он выпустил книгу о том, что случившееся - капиталистическая контрреволюция. Стив Коэн, широко известный в России историк, написал, что система была реформируема, но с ним большинство политологов не соглашались. Но это были, так сказать, отдельные иконоборцы, которые шли против течение. В целом же сложилось мнение, что и изучать нечего, поскольку система была обречена. Западу удобнее считать, что такое недееспособное образование как СССР вообще выжить не могло.
Борис Ельцин кстати отказывался от чести, что он приложил руку к распаду. Он говорил, что, мол, мы в Беловежской Пуще просто подписали протокол аутопсии трупа.
Ваша книга в моем представлении является прорывом в историографии позднего СССР. Но если взять простых людей – они постоянно путают СССР и КПСС, сколько раз можно услышать – «я не хочу возвращения в СССР с его дефицитом, цензурой и прочим». Но ведь цензура и дефицит никак не связаны с тем - сохраняется историческая Россия в своих границах или нет. То есть путают географию и политику, размеры страны и государственный строй.
Простые люди, наверное, везде мыслят мифами и мемами. Сложнейшая история Холодной войны сводится к мему про «план Даллеса». Вспомнишь Сталина - тут же приводят слова Черчилля про соху и атомную бомбу. Люди неспособны к осмыслению сложных исторических процессов. Наша власть и наше историческое сообщество тоже виноваты, что поддерживают историческое сознание русских людей на ребяческом уровне. Я говорю это с горечью, но это не вина людей. Каждый должен заниматься своими делами, а «рыться в окаменевшем дерьме», говоря словами Маяковского, задача для профессионалов. Они же должны уметь довести свои выводы до широких слоев. В итоге, когда спрашиваешь – зачем было государство разрушать, когда его можно было реформировать как и партию - тебя не понимают.
Ключевое событие перестройки - поворот на рубеже 1988-89 годов, когда Горбачев после полного провала экономических реформ перешел к политическим реформам. Зачем он это сделал? Моя версия – он пытался избавиться от зависимости от партии, чтобы его не сняли как в свое время Хрущева, за его провалы. Мол, я буду опираться теперь на выбор избирателей, на республики, с ними я всегда договорюсь.
Я могу процитировать воспоминания Лигачева, с которым, кстати, разговаривал по этому поводу: «мы не понимали Горбачева - почему он так торопится». И он поддерживал версию, что Горбачева волновало, как бы не повторить судьбу Хрущева. И другой секретарь ЦК – Анатолий Добрынин, тоже мне говорил – «куда Горбачев торопился, зачем гнал?» Он начал политические и экономические реформы одновременно. Еще не успели понять как будут работать законы о кооперативах и о госпредприятиях, а он уже запустил громадную политическую реформу со съездом депутатов. Задним числом поражаешься всему этому. Четкого осознания его логики у меня нет. Из всего что я читал, из бесед с помощником Горбачева Анатолием Черняевым, не вырисовывается четкая картина. Я понимаю, если бы генсек сказал себе – либо я уберу партию, либо она уберет меня. Но у меня нет данных, что Горбачев действительно так считал. Я думаю, что он был человеком своего поколения, принимал партию за данность, и думал, что партия, как и КГБ, будет всегда. Он видел, что партия плохо занимается экономикой, но пришел к ложному выводу, что если убрать партию, то экономика процветет. Горбачев также начал реформировать партию в некий дискуссионный клуб – это была какая-то пародия на большевиков в 1920-е годы. Он открыл для себя стенограммы дискуссий большевиков 20-х и рассказывал как это было здорово, когда все спорят. Но вместо реформы партии он лишь привел к тому, что партаппарат и партбоссы на местах перестали его понимать и превратились в его врагов. В конечном счете, отстранив партию от реформ и передав полномочия громоздким верховным советам (республик – М.А.), он лишил себя механизма контроля за переменами.
Почему Горбачев начал кампанию по натравливанию масс на аппарат, мол, низовые аппаратчики саботируют мои гениальные реформы. И получился парадокс – в его версии люди 1931 года рождения как он и Ельцин, 1923 как Яковлев, сформировавшиеся в сталинские годы, – это перестройщики и реформаторы, а гораздо более молодые на уровне секретарей райкомов и горкомов –консерваторы. Как по мне, он пытался осуществить свой 37 год или Культурную революцию как при Мао, когда был лозунг «огонь по штабам»! Опять-таки, Горбачев хотел уйти от зависимости от партаппарата и в свою очередь выдвинуть зависимые от него кадры.
Вы точно подмечаете парадоксы горбачевской эпохи, как, например, то, что консерваторами оказались люди младше генсека. Но я не соглашусь с Вами, что Горбачев готовил какую-то кровавую чистку партаппарата. Совсем напротив. В сентябре 1988-го, в Сибири он высказался против консерваторов в партии, народ в ответ загудел - гнать их надо. Черняев вспоминал, что Горбачева такая реакция ошарашила, мол, что же нам огонь по штабам открывать? Нет, мы не пойдем по китайскому пути. Горбачев все время что-то искал, пытался скрестить рынок с Лениным, еще летом 1989 пытался найти в работах последнего что-то важное, в том числе, по национальному вопросу. Кстати, он часто изрекал какие-то вещи, но не стоит видеть в его словах далеко идущие планы – к сожалению или к счастью - в зависимости от вашей точки зрения.
Кампания по борьбе с привилегиями - для чего она была нужна, причем в исполнении людей типа самого Горбачева или Ельцина, которые всю жизнь до этого и были главными пользователями привилегий. Ведь это была абсолютно безумная популистская кампания – колбасы нет, потому что ее съели партаппаратчики в спецбуфетах. Это такой способ отвлечения внимания от своих провалов?
Борьба с привилегиями – это не горбачевская тема. И в этом случае, человеку, который так любил роскошь и привилегии, памятником чему стала дача «Заря» в Крыму, которую Раиса Максимовна с любовью отделывала каррарским мрамором, не приходило в голову, что это может вызывать у людей раздражение. Тут нужно вернуться к сущности Горбачева - он во многом не был последователен, был как говорится соткан из противоречий. Но в некоторых важных вещах он стоял на своем Во-первых, что надо сохранить социализм, только сделать его, так сказать, с человеческим лицом. Он до конца сомневался, вводить ли частную собственность и рынок - поскольку от этого будут страдать миллионы людей и наживаться спекулянты. Во-вторых, он уклонялся от применения силы, хотя это удавалось и не всегда. Наконец, была и третья идея – Горбачев считал перестройка не удастся, если не окончить холодную войну, если не помириться с Западом.
Ельцин же подхватил борьбу с привилегиями и действовал последовательно. И быстро получил громадную поддержку части народа. Ведь сознание в обществе было в целом антирыночное, многие стояли за социальную справедливость. Люди ненавидели коммунистических боссов, которые выстроили для себя уютный мирок спецбольниц, спецраспределителей с вкусной и качественной едой, спецмагазинов с западным ширпотребом, спецкурортов и так далее. Это бы никого не раздражало бы, если бы экономика работала нормально, и в магазинах все можно было бы купить за деньги. Но это же не было! Весной 89-го сложилась троица вокруг темы борьбы с привилегиями – следователи Гдлян и Иванов, которые Горбачева и Лигачева - безо всяких оснований - обвиняли в коррупции, и Ельцин.
То есть люди не рефлексировали, что Ельцин – это махровый брежневский секретарь обкома, типичный партийный самодур и пользователь привилегий, и что если он разок побывал в районной поликлинике, разок проехал на троллейбусе, то это чистой воды популизм?
Я помню как летом 1988 отец привез видеозапись выступления опального Ельцина. Сейчас это слушается как наивное обличение всего плохого и призыв ко всему хорошему, но тогда все мы были в полном восторге. Это воспринималось как слово правды, сказанное мужественным человеком, да еще бывшим членом партийного ареопага.
Можно сказать, что революционные переходы всегда чрезвычайно опасны, поскольку массовое сознание возбуждается и становится во многом ненормальным. Я бы сравнил тогдашнее состояние умов с кислородным опьянением у аквалангиста, который слишком быстро понимается с глубины на поверхность, от привычного состояния жизни, когда ничего не меняется, к состоянию, когда все кажется возможным. Опьянение тем, что вдруг все говорят чего хотят, и ничего им за это не делается. Ельцин занял не просто особое положение в глазах образованной публики, но он овладел буквально душой народа. Это был феномен народного царя по образцу Пугачева. Опьянение Ельциным распространилось даже на часть интеллигенции, на него буквально молились инженерно-технические работники.
Почему никто не задал вопрос Горбачеву в 1990, перед выборами в республиках – Михал Сергеич, мы на пороге катастрофы, уже выборы нардепов в 89 году показали – кто придет к власти. Власть возьмут ландсбергисы, гамасахурдии и ельцины. Этого допустить никак нельзя, страна развалится. Почему Горбачев, тем не менее, пошел на передачу власти в республиках даже не то, что личным врагам, а врагам существования исторической России.
Начнем с того, что тогда только единицы понимали, что путь к автономии республик - это приведет к развалу того, что Вы назвали исторической Россией. Вообще «историческая Россия» – это понятие, которые проговаривалось тогда преимущественно в кругах русских националистов. Большая часть русских охотно пела «мой адрес – Советский Союз» и «сплотила навеки великая Русь», но имели смутное представление о границах своей ойкумены. Но при этом русские четко ощущали Прибалтику как заграницу, понимали резкое отличие Закавказья, западной Украины от чисто русских областей.
Горбачев, в отличие от ряда коллег по руководству, считал, что есть «советский интернационализм» и это такая данность, которая остановит националистов. Но 1989 год показал силу национализма, и в Грузии и в Прибалтике, и Горбачев оказался в новой ситуации, без решений и без решимости что-то делать. Надо только представить, что вдруг стало валиться буквально все. Отвалилась Восточная Европа, началось объединение Германии, и в самом СССР уже поднимали голову сепаратисты. Горбачев и его коллеги-реформаторы хотели построить в СССР новый политический строй, но не могли найти новую точку опоры. Партия уходила в одну сторону от них, народ – в другую, в том числе за Ельциным. После конституционной реформы решающей политической силой стал Верховный Совет СССР. Формально большинство в нем составляли коммунисты. И Горбачев планировал управлять через них. Но быстро стало понятно, что этот Совет не имеет приводных ремней для управления в республиках. Там согласно велениям перестройки поднимали голову свои республиканские Верховные Советы. И так далее, вплоть до национальных областей.
Горбачев сдерживал тех, кто предлагал крутые меры. Надо ждать - говорил он, мол, народ сам найдет решение. Я думаю, что в его уме начала тогда уже формироваться некая большая стратегия - в декабре 1989 года он встретился с президентом США на Мальте и считал, что холодная война закончилась. Теперь можно было реформировать экономику с помощью Запада. И все больше полагался на США, на то, что думает «международное сообщество», западные эксперты. Тем более что в КПСС его уже давно считали «слабаком» и открыто критиковали.
Могли ли высшие руководители остановить Горбачева? Думаю нет. В феврале-марте 1990 года он провел очередные реформы, стал президентом СССР, чтобы не могли сместить на очередном пленуме. А на съезде народных депутатов такой бы номер не прошел со смещением. За ним стояли КГБ и армия с очень послушными генсеку Крючковым и Язовым. Кстати, Крючков в ноябре 1990 встречался с Гейтсом директором ЦРУ, и даже говорил ему, то ли в шутку, то ли всерьез, о возможности двухпартийной системы в Советском Союзе. Гейтс спросил – а можно, чтобы одна из партий была капиталистической? Крючков доносил о том, что творится в стране, и все надеялся, что Горбачев «дозреет» и введет силовое президентское правление. Но так и не дождался – пришлось вводить самому в августе 1991 года.
Как вы пишите, Дэн Сяопин называл Горбачева идиотом. Нельзя не сравнить как постепенно, очень аккуратно проводил свои реформы Китай, и как безумно поступал Горбачев. Почему ни в Кремле, ни в оппозицию никому не приходило в голову поинтересоваться уже имеющимся, и уже успешным опытом реформ по переходу от социализма к рыночной экономике? И дело ведь не в слепом копировании китайцев, а в сути, в их философии – опоре на здравый смысл, неприятие демагогии, на разумности и прагматичности. То есть условно в 1977 году китаец ел в день 200 гр риса, в 1978 - уже 300, в 1979 – 400 и т.д. а у нас в 1985 –продовольственный дефицит, но сахар еще есть, а в 1987 исчезает сахар, затем исчезают мыло, табачные изделия и далее по списку, и в итоге к 1991 вообще пустые в полном смысле слова пустые полки.
Чтобы ответить на этот вопрос, надо написать еще одну книжку. Один американец, Крис Миллер, написал книгу «Спасая советскую экономику» - почему в СССР так и не стали проводить реформы по китайскому типу. Думаю, что тогда еще было не ясно что китайские реформы дадут такой потрясающий экономический эффект. Горбачев высказывался о Китае достаточно пренебрежительно. Ему подавали записки, доклады, отчеты о поездках в Пекин, в т.ч. из Госплана и Совмина. В них писалось, что в Китае колоссальные изменения. Горбачев это все отсекал. И когда он был в Пекине перед подавлением волнений на Тяньаньмэне, то встретился с протестующими студентами. Он воспринимал происходящее чуть ли не как начало революции, и увидев по Си Эн Эн подавление танками, сказал «это не наш путь». Тогда в 1989 казалось, что наш путь как в Восточной Европе, через либерализацию и принятие западных ценностей, прежде всего прав человека.
Высокомерие и пренебрежение Горбачева по отношению к Китаю было основано и на том, что по его мнению, китайцы которые все время пытались нас обскакать, опять пытаются обойти СССР, но то, что они делают, это всего лишь наш НЭП 20-х годов. А если так, то для нас это давно пройденная стадия и нам нужно придумать что-то еще. Мы же преодолели крестьянскую экономику, стали глубоко индустриальным обществом. Поэтому нам Китай не указ.
Кстати, в КНР не стали отстранять компартию от управления от экономикой. А Горбачев дал карт-бланш кооперативщикам, которые начали экспортировать товары и сырье, которые стоили копейки в СССР, но могли легко продаваться за валюту. Товары стали вымываться и исчезать отовсюду, даже те, которые, казалось, всегда были и будут на полках.
Меня поражает, что многие считают, что развал экономики произошел после Горбачева. А на самом деле, как раз при нем. Он говорил потом в интервью, что унизительно было править страной, где и мыла не купить. Но ведь мыло при нем-то и исчезло, в результате реформ, которые он одобрил. На самом деле нужно было меньше разглагольствовать о «преимуществах социализма» и разрешить тот самый НЭП с частной мелкой торговлей и собственностью, который Горбачев считал пройденным этапом. Генсек много раз говорил, что частная собственность нам не нужна. А нужен какой-то «социалистический рынок» без частной собственности. И так он утверждал до самого конца, еще в июле 1991, когда он поехал с программой Явлинского на встречу «семерки» в Лондоне.
Такой вопрос – а почему все равно и сегодня масса интеллигентов отвергает китайский путь, пусть полки пустые, пусть резня, миллионы беженцев, но я зато читаю свободно Архипелаг ГУЛаг ну или я зато свободно эмигрировал в Израиль или Америку – и это главное.
Сегодня китайский путь не столь актуален в России. Собственно, во многом он уже состоялся: олигархат есть, крупная собственность в руках государства и тех, кто ему служит. Но об интеллигенции сказать стоит. Дело в том, что в образованных слоях России, особенно старшей их частей, западный либерализм – это как «идеология по умолчанию». Считается, что китайский опыт благосостояния, построенный на автократии - не для нас. Честно говоря, смотря на то, что китайцы творят сейчас с Шанхаем и Ченьду, мне бы не хотелось жить в такой стране!
Кстати, есть и точка зрения историков, что китайский путь был для СССР в принципе невозможен. Там – сотни миллионов голодных крестьян. У нас – десятки миллионов колхозников, которые не очень то хотели работать, но получали пенсии и имели дешевый хлеб из-за границы, чтобы кормить домашний скот. Но вернемся к концу 1980-х годов, Тогда либеральные умы считали, что «для нас» - путь Америки или «социализм» Швеции. Но не получилось. И до сих ищут и не могут найти ту идеальную модель, которая нам «подходит».
Правильно ли я понимаю, что главное отличие Горбачева от Дэн Сяопина - помимо интеллектуальных и волевых качеств – это то, что для Горби крайне важна была популярность в мире, горбомания, что, пусть у нас в экономике все плохо, страна разваливается, зато на Западе на меня смотрят как на пророка, как на великую личность. И в этом кстати была одна из его опор - он всегда мог сказать своим оппонентам, мол, а куда вы без меня денетесь, кто с вами будет на Западе говорить, все контакты с ним держатся лично на мне. То есть Горбачеву была свойственна мегаломания, он хотел осчастливить мир «новым мЫшлением», а Дэн Сяопин был прагматик, лишенный этого позерства, ориентированный на практический результат – как его народ питается, одевается, какие инвестиции приходят.
Дэн таким не всегда был. Он был помощником премьера КНР Лю Шаоци, и в этом качестве проводил курс Мао на «большой скачок». Потом правда поплатился за то, что его шеф оказался в оппозиции Мао. Но то, что он испытал в годы Культурной революции, избавило Дэна от революционных иллюзий, сделало его более прагматичным, готовым выпустить народную энергию в рынок, но оставив за собой контроль. При этом он сохранил ту безжалостность, которая в нем была в его «революционный» период.
Горбачев же был продолжателем советской традиции на подражание Америке. Вспомним Хрущева, когда он поехал в США, то продемонстрировал смесь комплекса неполноценности и желания доказать, что мы можем догнать и перегнать. Когда в 1959 в Москве состоялась американская выставка, на нее все ломились, и американцы писали, что советские люди в восторге от США, что для них Штаты - это эталон, на который надо равняться. Когда Горбачеву говорили, что надо сворачивать либеральный «беспредел», то есть экономический и политический хаос, если нужно - с применением силы, то Горбачев возражал, что это будет конец перестройки. Так же считали его соратники – Эдуард Шеварднадзе, помощники из либеральной интеллигенции. Что это значило? Что если мы применим силу, от нас опять отшатнется Запад, и тогда надеждам на экономическую и социальную модернизацию – крышка. Без Запада мы не справимся.
У Дэн Сяопина было не так. Он тоже был поражен увиденным в США и Японии в конце 70-х годов, когда впервые туда поехал. Но когда после Тяньаньмэня США наложили на Китай санкции, он воспринял это спокойно, и даже не брал трубку когда ему позвонил Буш. Наверное он, как вы сами пишите, ощущал, что за его плечами история 3000-летней цивилизации. То есть у него не было такого бездумного пиетета перед США как у Горбачева. И после трагедии на площади Тьянаньмэнь китайский лидер взял паузу - не отвечал на звонки американского президента. В Конгрессе бушевали, что Китай – изгой, кровавая диктатура и т.п. А бизнес в США тем временем готовился уже возобновить выгодные инвестиции в Китай! И через пару лет в Китай начали вливаться миллиарды из Запада, и кровавые мальчики, убитые китайские студенты, этому совсем не помешали.
Главная проблема в СССР к 1985 году - дефицит продуктов. Как его решали? Создали Госагропром. То есть суперцентрализация сельхозпроизводства. Потом - просто анекдот – Госагропром РСФСР разделили на два - Госагропром Нечерноземной зоны и Госагропром остальной территории – совершенная хрущевщина с его сельхозобкомами. Но все равно полный провал. Госагропром распускают в 89, создают комиссию по аграрным вопросам. Еще хуже. И уже в 1991 воссоздают министерство сельского хозяйства, которое уничтожили в 1991, но опять все еще хуже в плане продуктов. И это только один пример, я не беру сухой закон, госприемку, выборы директоров на предприятиях и прочее и прочее. Какая-то стопроцентная противоположность здравому смыслу. Откуда такая полная неадекватность у советского руководства?
В руководстве того времени было почти полное отсутствие опыта и экономических знаний касательно законов рыночной, то есть реальной экономики. Реформа экономики была с самого начала перестройки в руках Николая Ивановича Рыжкова, красного директора. Он хотел как лучше, знал производство, но в макроэкономике он не смыслил ничего, и делал такие заявления, от которых волосы поднимались дыбом и росла инфляция. К тому же, как я упоминал, в СССР были исчерпаны простые пути эксплуатации населения для капиталистических инвестиций - невозможность использовать энергию крестьянства, то что было, пусть неэффективно, при НЭПе. Потенциал деревни был утерян еще при Хрущеве. На самом деле, надо было устроить огромные агрохолдинги с капиталистическими порядками, что сейчас и работает, особенно на юге РФ. Но нужен был переворот в сознании чтоб это сделать. Для руководителей страны убить колхозное крестьянство ради успешной аграрной реформы было немыслимо. Я сам спорил об этом тогда с первым замом Громыко – Георгием Корниенко. Он, такой всегда сдержанный, просто был в ярости: «вы что хотите еще одну коллективизацию наоборот? Оставьте людей в покое».
Наконец, не было миллионов русских, которые бы – как китайцы из Гонконга и Тайваня – стали бы вкладывать свои деньги в свободные экономические зоны. Да и зон самих в СССР нельзя было устроить. Где они могли быть? Во Владивостоке жило слишком мало людей. В Одессе – там хотели, но был украинский вопрос. В Прибалтике? Ну понятно, что там это могло привести только к сепаратизму.
А как такой человек вообще мог оказаться на вершине власти ядерной сверхдержавы? С одной стороны, явный идиот, верящий одновременно и ленинизм, и свободные выборы как панацею от всех проблем. С другой - он прошел все этапы отбора, он считался отличным первым секретарем крайкома, его выбрал Брежнев, взял в Москву, его тянул потом Андропов, он нравился всем старикам в Политбюро. Выполнял все их задания, строил канал в Ставрополье, собирал хорошо пшеницу. Такое впечатление, что он прикидывался умным и адекватным, и скрывал свою неадекватность.
Мое мнение о нем – он пустой человек, и хорош только на вторых ролях как исполнитель. Вот пока он выполнял поручения Брежнева – был на своем месте. Как только оказался в роли самостоятельного руководителя, над которым никто не стоит - его и понесло. Он человек пустой, хорош как исполнитель. Его сразу понесло как стал первый.
У меня другое мнение. Система всех делала исполнителями. У Горбачева имелось университетское образование, культурно он превосходил провинциальных аппаратчиков. Да, у него были зачастую поверхностные и «ненужные» знания, полученные из сомнительных советских источников. Но главное – личный опыт, а у него не было времени чтобы получить опыт для руководства такой державой как Советский Союз. При Брежневе он занимался Продовольственной программой. Потом его тянул наверх Андропов, давал какие-то поручения, пытался дать ему возможность сформироваться как руководителю с более широким горизонтом. Но это продолжалось недолго, потому что Андропов быстро умер. И когда Горбачев оказался на верху пирамиды, он искренне старался, но явно ему не хватало умений и знаний. Он тот, каким его сделала система. Я не согласен, что он был неприметный исполнитель. Горбачев довольно яркий. В этом кстати одна из его главных проблем. На фоне остальных в сереньком Политбюро он со своим образованием МГУ 1950-х годов выглядел «звездой». Первые два года на него все засматривались, им заслушивались. Это был соловей, поющий без бумажки, и даже его сильный южнорусский акцент не раздражал. Ожидания были по отношению к нему громадные, и тем сильнее наступил разочарование. Горбачева подвело то, что страшно любил дискутировать, но не умел принимать окончательные решения.
Как смогли пропихнуть в массы идею с Россией в рамках РСФСР, и почему на нее клюнули? Почему никто не воспротивился? Напротив, приняли Декларацию о суверенитете, повелись на идею борьбы с империей.
Задача историка - воссоздать контекст, в котором становится понятной тогдашняя логика поступков. Иначе поведение людей выглядит как коллективное помешательство. Идея рыночных реформ вначале связывалась с «социалистическим выбором». Переломным был 1989 год. Тогда сформировалась так называемая оппозиция в Верховном Совете СССР, которая требовала убрать монополию КПСС и начала робко говорить о рыночной экономике. Но в Верховном Совете этих людей затаптывало и захлопывало так называемое «агрессивно-послушное большинство». Тогда они решили – «а давайте захватим власть в РСФСР». До этого времени никакого реального правительства и парламента в этой громадной республике, одной из пятнадцати советских республик, не было. А недовольство людей в ней – отсутствием товаров и очередями – уже было таково, что демократов на выборах здесь ждал оглушительный успех. На съезде нардепов РСФСР среди демократов были разные люди - государственники и вчерашние диссиденты. Я спрашивал у одного из них, Евгения Кожокина, – «вы думали, когда голосовали за суверенитет России, что вы роете могилу единому государству»? Он ответил, «нет, мы такого даже помыслить не могли». То есть демократы не понимали куда идут.
Самую странную здесь роль опять же сыграл Горбачев. Именно он позволил провести выборы в РСФСР в марте 1990 года, в результате которых и сложилась та парадоксальная и гибельная для единой государственности ситуация, когда в Москве заседало два парламента и правило два правительства. Одно – общесоюзное, другое – российское. На мой взгляд эта ситуация, наряду с расстройством экономики и финансов из-за ошибочных реформ, было главной причиной распада СССР.
Для меня очевидно, что Ельцин, а не Кравчук был инициатором окончательного развала Союза, он пропустил Кравчука вперед, а сам втайне готовил свержение Горбачева. Но при этом инициировал признание независимости Прибалтики, выдал Латвии омоновца Парфенова, ни разу не поднял ни тему Крыма, ни границ, ни русских за пределами РСФСР. Не сказал, что будем сопротивляться развалу исторической России, не признаем референдум как незаконный. Что вы думаете?
Я бы не стал из Ельцина делать супергероя, который все заранее предвидел и все рассчитал, чтобы избавиться от Горбачева. Нет, не все он предвидел, и не знал что ждет за углом. Ельцин сперва хотел избавиться от Горбачева через конфедерацию России, Украины, Казахстана и Белоруссии. Он считал, что «тоталитарное» господство КГБ и других советских структур можно ослабить только если соединить силы российского сепаратизма с другими. Кстати, он и с прибалтами об этом ввел переговоры. И Ельцин поехал в ноябре в Киев 1990-го и подписал там уникальный договор, где впервые в истории признавалось равенство Украины и России, целостность Украины (в составе СССР), и подчеркивалось, что вопрос о Крыме должны решать сами украинцы. Фактически он уже тогда решил, что за Крым бороться не будет. Но Ельцин ошибочно считал, что Украина никуда не уйдет. Прибалтику он был готов отпустить без всяких условий, но с украинцами – другое, мы же единый народ, точнее два слившихся народа! И момент истины наступил для Ельцина только в ноябре 1991 за несколько недель до референдума. Как вспоминала Галина Старовойтова, она к нему пришла, и сказала, что на референдуме за независимость будет подано 80% голосов, то Ельцин был ошарашен. Однако решил, что тогда он первый признает независимость Украины и будет делать все, что возможно, чтобы Украина «не ушла», а осталась в экономической зоне, где будет доминировать Россия. Потом это некоторое время работало, но изначально, учитывая силу украинского национализма как идеи, это была историческая утопия.
Для тех, кто незнаком с динамикой национализма результат украинского референдума в декабре 1991 года был неожиданным. Я прочел вашу статью про Карабах - вроде бы налицо явная самоубийственная политика армян. Но ведь национализм всегда – «родина или смерть». Это идеология убийства и самоубийства, во имя родины. Армяне в 1988-89 годах были готовы мать родную убить за Карабах. Помощник Горбачева Георгий Шаханзаров, у которого, кстати, были карабахские корни, сказал тогда Геннадию Бурбулису, главному стороннику роспуска Союза – если вы их (украинцев, армян и т. п.) выпустите, они никогда не вернутся, их подберут другие блоки и альянсы. И тогда, подытожил он, НАТО придет к нашим границам.
Почему во всех республиках СССР интеллигенция была и есть национально-ориентированная, а у нас антинационально? Вспомним, армяне, как только им дали свободу слова, стали призывать отнять Карабах у Азербайджана. Азербайджанцы же сказали, что никогда и ни за что этого не допустят. Все поэты, писатели и прочие гуманисты Армении и Азербайджана призывали умереть, но не отдавать Карабах врагу. Сравните с позицией русской интеллигенции по Чечне, по Крыму, по соотечественникам в республиках. И при этом Россию же обвиняют в империализме.
В русской интеллигенции после смерти Сталина продолжалась борьба – русских националистов и антинационалистов. Последние брали курс на западные ценности. Либеральное меньшинство на съезде нардепов РСФСР провозглашало суверенитет, чтобы перехватить лозунги у русских националистов. Отсюда и триколор, исторический герб с орлом. Они ведь все страшно боялись «русского фашизма». Страх был невероятнейший, особенно у ленинградской и московской интеллигенции, которую напугало общество «Память» - о котором теперь и не помнят. Налицо было неверие в здравый смысл собственного народа, страх, что народ пойдет за экстремистами-демагогами. Для грузин или армян все было наоборот, там националисты автоматически взяли верх, они говорили - избавимся от владычества России и заживем хорошо. А для русской интеллигенции казалось, что давайте избавимся от «тоталитарной империи», и тогда заживем счастливо и свободно. Это была сильная идеология. Проблема в том, что она умалчивала о том, что делать с исторической Россией. Вместо конкретики государственного строительство было либо слепое пятно либо либеральный правовой идеализм – бесконечное конструирование «идеальной» конституции.
Ну и, конечно же, опасения антисемитизма. В перестройку выплеснулись былые страхи, и возникла паника – «евреев хотят перерезать русские фашисты». Я пишу в своей книге об убийстве священника Александра Меня – сколько вокруг этого таинственного преступления было страхов! Разумеется, действовал и внешний фактор, о котором не всегда говорят. Моссад и Сохнут поддерживали отъездные настроения советского еврейства. В США тоже были силы, которые поощряли эмиграцию из Советского Союза. Для Израиля это была просто манна небесная - он получил миллион образованных людей из ССР. В итоге я бы сказал так - русский национализм проиграл все политические сражения конца 1980-х – начала 1990-х годов, оказался самым убогим и бессильным из всех национализмов на территории СССР.
Какая главная цель была у вашингтонской администрации в отношении России? И не могу не процитировать еще раз вас: «В архивах администрации президента США Джорджа Буша я нашел интересную запись совещания в Белом Доме о возможной финансовой помощи Запада Горбачеву. Говорил министр финансов Николас Брэйди, и говорил он четко и недвусмысленно: «Стратегическая задача США заключается в том, чтобы увидеть Россию в качестве третьеразрядной страны, у которой не будет мощного военно-промышленного комплекса, способного обеспечить возможности ведения полномасштабных военных действий». Соединенные Штаты прагматично и расчетливо не хотели видеть Россию великой державой ни в виде СССР, ни в виде независимой федерации». Почему Штаты вели себя так, словно Россия проиграла в войне и побежденная держава? Хотя именно Москва первая предложила прекратить противостояние и сделала шаги навстречу.
В американских архивах сохранилась запись выступления премьера Канады Брайана Малруни в Лондоне на встрече большой семерки в июле 1991 года. Малруни спросил президента Буша, «Джордж, если бы тебе Горби сказал в 85-м, что мы уйдем из Германии, дадим согласие на ее воссоединение, оставаясь частью НАТО т.д., разве ты не побежал бы выписать ему чек на 25 миллиардов»? Буш не ответил, но ответ и так был понятен. Ведь в 1991 году Горбачев все это уже сделал, так зачем ему за это платить? С точки зрения Буша Америка выиграла «Холодную войну», а СССР ее проиграл. Но справедливости ради не стоит винить США. В ситуации, когда победа свалилась на них буквально «с неба», они вели себя не самым худшим образом. Они не стали топтать Россию, но, к сожалению, не проявили и такой щедрости как к Японии и Германии. Новый план Маршалла никто для СССР и РФ не предложил. И понятно почему – потому что в 1940-е и 1950-е годы Японию и Германию американцы хотели возродить как «оплоты» против Советского Союза. А СССР в 1991 году уже никто не боялся. Против кого ему помогать? Да и сам Ельцин тогда пытался убедить американцев, чтобы не помогали Горбачеву. А когда его начали спрашивать, что мы можем сделать для Вас? - гордо ответил – мы великая Россия, сами поднимемся с колен. Это было, когда Москва стояла на пороге голода.
Почему в Кремле не поставили вопрос о НАТО, ведь это приходило на ум само собой – что будет завтра? И неужели бы американцы заартачились в случае, если СССР потребовал дать гарантии нерасширения НАТО?
Надо ставить вопрос по-другому – почему Горбачев, зная, что будущее за НАТО, не считал нужным получить подобное американское обещание. Моя коллега, американка Мэри Саротт написала подробную книгу о расширении НАТО, и почему США нарушили свое джентльменское слово.
Горбачеву можно было жестко поставить вопрос - мы готовы на объединение Германии, но ценой ее нейтралитета. И это было бы барьером к расширению НАТО. Почему он этого не сделал? Потому что жестко завязал свою перестройку на союзе с США, с либеральным Западом. А эта жесткая привязка, в свою очередь, лишала его маневра, и без того очень небольшого на тот момент. Мы должны понимать тогдашнее мышление и тогдашние плачевные обстоятельства. Большинство нашей интеллигенции считали НАТО хорошей организацией, сдерживавшей тоталитаризм. Даже Горбачев проговаривался о том, что было бы неплохо СССР и НАТО объединиться. А Ельцин сразу же после роспуска Союза послал своего эмиссара Бурбулиса в Брюссель, штаб-квартиру альянса, и предложил принять «демократическую Россию» в НАТО. Нельзя переносить позднейшие «мудрые» настроения в отношении НАТО на то время. Задним числом – все мудрецы.
Беседовал Максим Артемьев
