Ополченец из России, вернувшийся из Донбасса, рассказал, что ждет Украину и почему может начаться новая война в Новороссии.
Бывший активист «Национал-большевистской партии», близкий к «Левому Фронту», летом прошлого года отправился на восток Украины. Там Дмитрий Талантов находился полгода в небольших вооруженных формированиях ДНР. Устав от войны, зимой он вернулся домой. Себя он представляет как члена организации «Косовский фронт», занятой про-сербским активизмом. Уроженец Костромской области выступает одновременно за ультраправые, имперские идеи и левую экономическую платформу.
– Ты попал на Донбасс в поисках приключений?
– Не вижу ничего приключенческого в том, что я туда поехал. Не встречал людей, которые ради драйва присутствуют в зоне вооруженного конфликта. В смертельной опасности, в потере боевых товарищей нет никакого приключения.
Поехал в начале июля прошлого года из-за идейных соображений. Уже было и сожжение в Доме Профсоюзов, и перебрасывание под донецкий аэропорт огромного количества сил ВСУ в 20-тых числах мая 2014 года, войска противника плотным кольцом практически сжимали донбасскую «столицу». Отправился, как большинство добровольцев, по зову сердца. Как и наши добровольцы, что ездили на помощь сербским братьям, противостоявшим агрессии боснийских мусульман и хорватских усташей на сербские территории.
Там тоже был референдум, где граждане Книнской Краины и Республики Сербской высказались за принадлежность к сербскому миру. Аналогично и тому противостоянию, мамка Сербия не оправдала надежд сербского населения, но если Республика Сербия отстояла свое право, то хорваты подавили сопротивление краинских сербов.
– Этническая палитра Донбасса отлична от Югославии, как и исторические отношения русских и украинцев.
– Этническая палитра Донбасса никак не отличается, если учесть, что нет такого народа - украинцы. Донбасс – это полностью русскоязычные люди, с привязанностью к России. Сербская Краина насчитывала около 90 процентов сербов, что мотивировало их встать на путь борьбы за независимость.
– Я правильно понял, для тебя украинцев как нации не существует?
– Да, для меня не существует такой нации. После того, как они обстреливают города (кто кричит о провокациях ополченцев - пусть сами поедут и все увидят и услышат), после всех декоммунизаций и восхваления, по примеру Прибалтики, формирований, сражавшихся против Советского Союза, для меня нет ни языка, ни непонятной нации «украинцы».
– Говорят, что Донецкий конфликт – это война между Украиной и безнациональным рудиментом СССР?
– СССР уже нет, и говорить о войне несуществующего государства с другим государством не имеет смысла. Война идет за свое эго. Народ Донбасса высказался за независимость не потому, что в мире есть мода на «сепаратизм», а для того, чтобы быть рядом с Россией, говорить на русском языке, за свою историю, против переписывания истории по неонацистским канонам. В России государствообразующий народ - русский, но никто не запрещает разговаривать якутам на своем языке, и нет гонения на их язык, а на Украине все с точностью до наоборот.
– По конституции России – русской нации нет. О каких гонениях на русский язык идет речь, если «правосеки» и ВСУ изъясняются по-русски?
– Ну, то, что ВСУ и правосеки говорят на русском языке - спорный вопрос. Ежедневно я смотрю кучу репортажей с той стороны, не особо это заметил, большинство разговаривает не на русском языке.
– Говоря о народе Донбасса. Боевые действия с вашей стороны весной-летом 2014 начало незначительное количество людей, из которых половина, по их признаниям, были россиянами?
– До первого Минска (Минское соглашение - ред.) народ еще не понял, чего им ждать, вступится ли «мамка Россия», как в Крыму, или нет, но все равно ополчение помаленьку прибавлялось. А когда начали уже бомбить именно Донецк, то в разы стало увеличиваться.
– Ты считаешь, толчок к войне и разрухе отражал чаяния большинства местных?
– Сегодня, находясь в трагической ситуации, люди никогда не согласятся, чтобы Донбасс реинтегрировался обратно в Украину, после всего, что вытворяла украинская армия с городами. Люди живут по принципу «господь терпел и нам велел». Да, сложно, но все надеются на лучшее. Многие недовольны, что ополчение не отгоняет противника дальше, в особенности такие настроения царят в обстреливаемых районах Донецка и других территориях.
– Давай поговорим о фронте. В интервью «Завтра» ты говорил, что каждый пятый из «ваших» среди ополченцев – это граждане России.
– Это мое оценочное мнение. Да, процентов 20 добровольцев из России, но это, повторюсь, в тех территориальных местах дислоцирования, в которых приходилось быть с июля 2014 по январь 2015 года. В «моих» боевых единицах (рота, взвод) было не более 15-20 процентов добровольцев из нашей страны, где-то меньше. Кто-то приходил, кто-то уходил.
В месте самого длительного моего дислоцирования, в селе Петропавловка, где мы стояли взводом с августа по ноябрь, число ополченцев из России не превышало 5-7 человек на 30 человек. Когда в начале августа был во взводе, на юге Донецка, когда была полукритическая ситуация, нас было всего два человека из России.
– Легендарный военкор Аркадий Бабченко считает, что россияне отправились на Донбасс, так как ничего больше в жизни не увидят в условном Нижнем Тагиле.
– Бабченко может говорить все, что угодно, со своей колокольни, мне мнение либеральных с.....ей не интересно. Возвращаясь к вопросу про приключения: никто ради приключений или бабченковской скукоты в регионах не поехал бы. Народ у нас за 25 лет манипуляции сознанием не готов рисковать ради драйва, они найдут альтернативу своему «больше ничего не увидят» и в других направлениях. Кому-то по-кайфу бухать, кто-то нашел себя на поприще зарабатывания бабла, кто-то выживает, чтобы прокормить семью. Им дела нет для поездок туда, где могут убить или сделать инвалидом на всю жизнь.
– Чему ты себя посвятил «там»?
– А чему посвятить себя на войне, кроме того, как достойно выполнять долг по защите республик? Нести службу ответственно и четко, не более. Если ты поехал заработать на этой войне, то тут такого нет, так как все попытки мародерства «залетных» ополченцев рубятся на корню. В моих подразделениях такого не было, а в тех, где было, это наказывалось по всей строгости военного времени.
– Какова специфика формирований, в которых ты был?
– Задача у подразделения была контролировать на случай прорыва пути (Зугрес во время битвы за Шахтерск) юг Донецка во время активных летних боев. В конце того года занимали села и деревни, продвигаясь к Дебальцево.
Подразделение поменял один раз. Сначала у нас была единая комендантская рота, потом людей стали переводить на разные участки фронта, а в комендатуре оставили в основном пожилых или новобранцев. Потом перешел к другу, с которым пересекал украинскую границу в июле. И вот с августа одним взводом и служили.
– Война оказалось такой, как ты ее себе представлял в мирной жизни?
– Война как война, только по книгам и по телевизору - виртуально, а там мины, трупы – реально.
– Часто приходилось видеть людей, которые уже не живут?
– Не скажу, что много, но человек пятнадцать будет, и все практически от минометных обстрелов. Половину из них в Никишино.
– У тебя был черный день?
– Особо черных дней не было, но вторые и третьи «дни рождения» приходилось встречать. Когда 30 декабря поехали занимать поселок Михайловка, чудом пропустили между гусениц пару противотанковых мин, а перед третьей остановились в двух метрах. И 14 января, когда в мой день рождения при штурме вражеского блокпоста погибли наши товарищи, и несколько человек было ранено. Вот его можно и назвать черным днем. Все-таки идет война, и мы готовы идти на смерть.
– Как проходил твой день, когда не стреляли?
– У нас не было разгрузочных дней. Помимо постоянных артдуэлей нельзя исключать и диверсионную деятельность противника, постоянно были на чеку. Каждодневное несение постов - это и было днем добровольца.
Если выдавалась свободная минута после поста и до очередного поста, кто-то читал книги, кто-то стирался, кто-то спал. Это зависит еще и от места дислокации. Если ты в стесненных условиях находишься, приходится поддерживать быт.
– Что ты прочитал на войне?
– Читал в основном статьи в Интернете. А так «Степан Бандера и судьба Украины» и «Отрекаясь от Русского имени». Так как телевизора не было, старался, помимо книг и статей, следить, что происходит на других участках фронта.
– Как понимать бесконечные котлы и уничтоженные сотни единиц бронетехники сил Украины?
– Не только наличие техники играет роль в наступлении или обороне. Многое зависит и от командования, от духа враждующих сторон. Ведь большинство тех, кто смог выйти с котла по ту сторону, одной из главных причин называли бездарное руководство своей страны. Аналогичное было и после Иловайского котла, после донецкого аэропорта.
– Дебальцево – это был предел отступления Украины?
– Я не думаю, что на дальнейшее продвижение хватило бы сил, как с той, так и с этой стороны. Но Дебальцево – это, все-таки, какая-никакая победа; огромный транспортный пункт, за который бои шли с лета. Взяли Дебальцево, отдохнули, дальше - больше, все будет.
– Этим летом боевые действия не вспыхнули с новой силой. Стороны исчерпали себя или есть политическая подоплека?
– Лето наступило, но война не закончена. Осенью на каждом углу кричали, что вот-вот, на днях начнется полномасштабное наступление, а понеслось все с конца декабря и уже с нового 2015 года. В итоге появился Дебальцевский котел.
Бои еще будут, и ни о какой «сдаче» говорить не приходится. Стороны не исчерпали себя, но устали, это факт, а что творится в «датском королевстве» наверху, одним им известно. Пока паники нет, наши силы достойно держат оборону и в промежутках от одних «минсков» до других освобождают территории. «Медленно, но верно, весело и страшно».
– Потери формирований ДНР и ЛНР, в отличие от Украины, не отражены в ваших официальных коммюнике. По-твоему, кто больше потерял – ВСУ или вы?
– Полную картину о потерях не публикует ни одна из сторон, знаю, что они существенны и с той, и с этой стороны. Гадать на кофейной гуще, у кого больше, нет смысла.
– Повсеместное и официальное распространение контрактов в силах ДНР и ЛНР как оцениваешь?
– Никаких контрактов я или знакомые мне бойцы не подписывали, и никто на контракте каком-то мифическом не стоит. Иногда, подчеркну, выдается денежное довольствие местным ребятам, поддержать семьи (хоть стали выплачивать пенсии, пособия), но и то, это происходит нерегулярно, бывает, по 3-4 месяца ничего не видят.
– Кому там тяжелее – мирным или военным?
– Всегда тяжелее мирным гражданам. Возьмем войну Отечественную, где бойцам или работающим на заводе полагался паек на грамм больше, чем гражданскому населению. На Донбассе помощь из России играла свою роль, помогали, чем могли. Приходила гуманитарка, ополчение помогало и в еде, и в угле, финансовый вопрос уже более активно решается. Все-таки не стоит забывать, что идет война, и всем тяжело.
– Главные лица «Русской весны» либо лишены жизни, либо выдворены за пределы ДНР и ЛНР. Стрелков, Безлер, Беднов, и вот - Мозговой.
– По поводу убийства командиров не буду строить гипотез, их и так навалом. Тенденция, конечно, неприятная, но никаких доказательств нет, что это свои. Конечно, враги и дальше будут кричать, что, мол, вот, бандит на бандите, делят сферы влияния. Да и «диванных» экспертов в любой войне и в любом конфликте навалом.
Да, неприятно, но сама суть республик от этого не теряет актуальности. На любой войне есть положительные моменты и отрицательные, это везде и всегда - есть светлое, есть черное. Везде, в том числе и с той стороны. Но это мелочи, с которыми приходится бороться общими усилиями, ну или просто закрывать глаза. Г... полно везде, что на войне, что в мирной жизни, но не стоит акцентировать внимание на «болезни», нужно проявления ее лечить.
– Что подтолкнуло тебя вернуться в Россию?
– Нормальная ротация в зоне боевых действий у солдат ВСУ и батальонов - два месяца. Я там был с июля. Очень сложно быть постоянно на фронте, нужен отдых и ротация, у нас она никакая.
– Говорят, попасть в ополчение легко, а вот вернуться из него – целая эпопея?
– В ополчение можно как попасть, так и уйти. Пиши рапорт и уходи, никто насильно тебя заставлять воевать не будет. По крайней мере, в моих подразделениях люди спокойно уходили или переводились в другие подразделения или структуры.
– Майдан и Донбасс раскололи российскую оппозицию. Многие даже уехали воевать на разные стороны.
– Вряд ли на той стороне сражаются и десяток наших оппозиционеров, именно тех, кто принимал активное участие в политических мероприятиях последних десяти лет. Каких-то медийных фигур не особо много. Роман Железнов, кто еще? В большинстве случаев эти войны происходят в «домашних тапочках», не более.
– Вот, товарищ, с которым ты в костромской глубинке одновременно ушел в лимоновскую НБП, Михаил Пулин - видное лицо проукраинских акций. Как живешь с этим?
– Сложный вопрос, как действовать в таком случае. Конечно, нельзя зацикливаться политической организации только на вопросах этой войны, у нас и в России полно дерьма во всех госструктурах и во всех направлениях государственной политики. Но, как говорится, каждому свое. Если по поводу этого конфликта вы готовы морду друг другу набить, то хотя бы во внутренних вопросах консолидируйтесь, социальных вопросах. Украина развалится со временем, а «дерьмо» с наших улиц не исчезнет.
– Задам риторический вопрос: как членство в «Левом фронте» совмещается с твоим имперским национализмом?
– Я не активист «Левого фронта», был там, и поддерживаю отношения с определенными людьми. Да и все эти идеологические рамки стерлись уже. Я за социальную справедливость в экономике и национализм во внешней политике. Я живу и родился в регионе, где грех поддерживать капитализм.
– Ты собираешься вернуться в Донбасс или нет?
– Скажу следующее: «иногда они возвращаются снова». От моего отсутствия там республики ничего не потеряют, но если все скажут, что их дело выполнено, навоевались, выполнили свой долг, тогда поражение будет на порядок ближе.... Надо бы.
